Казалось, что в самый разгар мирового кризиса была создана новая модель мирового управления. Но сейчас, когда пепел остывает, по разным сторонам Атлантического океана возникают различные виды на будущее банковского регулирования.
Акцент в Европе был сделан на регулирование финансовых рынков с расчетом на то, что кризисов в будущем будет меньше. Ошибки по кредитам были сделаны во время подъема экономики, а не во время краха, так говорится в аргументах. Таким образом, лучшее регулирование и денежная политика во время экономического бума могли бы ограничить масштабы любого бедствия.
И наоборот, акцент в США был сделан на поиске рыночных способов, чтобы ограничить влияние внешних эффектов от банкротства банков. Политические дебаты в США в основном сводились к вопросу гарантии того, что банки никогда не будут “слишком большими, чтобы им можно было позволить обанкротиться”; что скорее частные инвесторы, а не налогоплательщики держат “условный капитал”, который в период краха можно было бы конвертировать в собственный капитал; и что функционирование внебиржевого рынка ценных бумаг можно было бы улучшить, полагаясь на централизованную торговлю, клиринг и расчеты.
Главная точка пересечения между европейским подходом и подходом США – основные банки. Это соприкосновение имеет мало общего с размышлениями о регулирующих механизмах по поводу размеров банков или их функционировании, скорее это обычная необходимость поиграть в политические игры и поднять доходы от налогов.
Банковские балансовые отчеты систематически становятся опасными, когда увеличиваются за счет заемных средств, и именно на них законодательная и денежная политика должна акцентировать внимание путем регулирования запасов ликвидных средств и доли заемных средств. В конце концов, именно заразность финансового кризиса, а не размер банка, имеет значение. Любой список учреждений 2006 года из разряда “слишком больших, чтобы им можно было позволить обанкротиться”, который сейчас можно было бы вспомнить, не включал бы Northern Rock, Bradford & Bingley, IKB, Bear Stearns или даже Lehman Brothers.
Банки дают ссуду банкам, и поэтому хотя некоторые банки считаются более неликвидными, чем другие, все банки по своей сути являются неликвидными учреждениями. Небольшие неудачи могут породить большую панику, что означает, что во время кризиса все банки “слишком большие, чтобы им можно было позволить обанкротиться”. Реальность заключается в том, что мы можем иметь большое финансовое процветание и последующий спад, такой же, как испытали сейчас, и оказаться в такой же экономической беде, даже если мы будем жить в мире, в котором существуют лишь небольшие банки.
Многие утверждают, что убежденность банкиров в том, что их учреждения “слишком большие, чтобы им можно было позволить обанкротиться” и что их рабочим местам ничего не угрожает, способствует тому, что они недооценивают риски, которые они принимают на себя. Но если бы эта убежденность преобладала в мышлении банкиров, они все равно продолжали бы волноваться по поводу своих сбережений. Другими словами, они бы не ограничивались только средствами своих учреждений и продуктами с заемным финансированием, которые они продавали.
Однако они так делали. Выявленное предпочтительное поведение банков и банкиров заключалось в том, что они ссужали деньги не потому, что думали, что они смогут сбежать, прихватив их с собою, а потому, что думали, это было безопасно. Они были скорее глупцами, чем мошенниками.
Основной причиной чрезмерного предоставления займов и использования заемных средств был ошибочный взгляд, что риск разделят все. Самые рискованные учреждения не были самыми крупными: фирмы, подобные JPMorgan и HSBC, доказали, что они безопаснее других, они не искали государственного финансирования и не нуждались в нем. Те, кто потерпел неудачу, были относительно маленькими, например IKB, Bear Stearns и т.д.
Большим банкам нравится идея, что регулирование должно касаться не столько размеров банка, сколько их рискованного поведения, поэтому чемпионом является “чувствительный к риску” подход – не в самую последнюю очередь потому, что эти банки обладают процессами и базами данных по управлению более крупными рисками, поэтому такое чувствительное к риску регулирование является более обременительным для их более мелких конкурентов. Но этот подход допускает губительную ошибку: если экономический бум усиливается из-за недооценки рисков, а регулирование делается более чувствительным к оценкам рисков, то подъем будет больше, а падение глубже.
Более веский аргумент для ограничения размеров банка – чрезмерное влияние банков на политику. Что должны искать, таким образом, стратеги, так это регулирование, которое сделает финансовую стратегию менее чувствительной к ошибкам в рыночной оценке рисков, не более того. Существует два способа сделать это.
Первый – наблюдать, чтобы это ошибка была взаимосвязана с циклом экономического подъема-спада. Экономические подъемы имеют похожие характеристики – сильный рост балансов банков и кредитов и, таким образом, рост использования заемных средств. Эта тенденция подразумевает повышенную вероятность того, что рынок недооценивает риск, поэтому регуляторы системных рисков должны поднять требования к минимальному капиталу, как только они обнаружат эти риски.
Противоцикличные требования к капиталу подходят к этой идее, и можно было бы использовать ряд соответствующих индикаторов, чтобы градуировать увеличение требований к капиталу, правда, возможно, с некоторой осторожностью. Существует много причин, из-за которых у рынка не получается корректировать системные ошибки, включая ошибку, что экономические подъемы всегда основаны на убеждении как регулирующих органов, так и банкиров в том, что “на этот раз все будет по-другому”. Давайте не забывать эссе в докладах о стабильности центральных банков о том, как производные ценные бумаги благотворно влияют на финансовый сектор.
Второй способ уменьшить чувствительность финансовой системы к ошибкам подсчета рисков – ограничение потока рисков в институты со структурной, а не со статистической способностью противостоять этому риску. При таком способе, если разработчики моделей рисков неправильно учли что-либо, у нас будет меньше неприятностей.
Кредитные риски лучше хеджировать путем диверсификации не связанных между собой кредитов. Риск ликвидности лучше хеджировать путем диверсификации по времени. Рыночный риск лучше хеджировать путем комбинации способов диверсификации активов и достаточного времени, чтобы решить, когда их продать. В прошлом риски со статистически схожими по величине волатильностями считались взаимозаменяемыми и могли направляться к тому, кто был готов их вынести.
Но, в то время как банки с краткосрочным финансированием и большим количеством филиалов для предоставления ссуд имели огромную способность к сдерживанию кредитных рисков, они имели ограниченную способность к сдерживанию рыночных рисков и очень небольшую способность к сдерживанию риска ликвидности. Страховые компании и пенсионные фонды, с другой стороны, имеют ограниченную способность к сдерживанию кредитных рисков и лучшую способность к сдерживанию рыночных и ликвидных рисков.
Урок для регулирующих органов прост: способность выдержать риск связана со сроком финансирования, а не с тем, как называется учреждение.
Авинаш Персо – председатель компании Intelligence Capital Limited и почетный профессор в колледже Грешема в Лондоне, возглавлял подкомитет по вопросам регулирования в комиссии ООН по финансовой реформе.
Copyright: /Europe’s World, 2010.
Перевод с английского – Николай Жданович
