Джон Уотсон (John Watson), СЕО компании Шеврон (Chevron Corporation (NYSE:CVX), считает, что американцам пора отвыкать от доступности энергии. Это значит больше нефти, газа и угля. В то время, когда Барак Обама представляет свое новое видение энергетического будущего США, я сижу в солнечном офисе Шеврон, второй по размерам нефтяной компании США. У Джона Уотсона на счет этого будущего несколько другое мнение.
Исполнительный директор Шеврона из редкого вида непримиримых нефтяных ястребов. На протяжении десятилетий политики, начиная с Джимми Картера, уговаривали Америку отказаться от использования ископаемой энергии. Обама пошел еще дальше, закрыв для бурения потенциальные месторождения, создав режим наибольшего благоприятствования для альтернативной энергии, введя новые налоги для нефтяных компаний, и ужесточив требования по выбросу углекислого газа. В плане доступной энергии Америка пятится назад в прошлое, даже в ситуации, когда цена на нефть уже достигла 110 долларов за баррель.
Нынешний СЕО компании всего лишь как год сменил своего предшественника Дэвида О’Рэйли. Экономист по образованию, 53-летний Уотсон совсем не похож на чванливого спекулянта. Всего лишь за год выступлений он сумел заставить прислушаться к своей реалистичной оценке перспектив отрасли. Он считает, что без нефти Америка не уедет далеко.
Начнем с аргумента о скором истощении нефтяных запасов, столь популярном среди зеленых и демократов. Теория пика добычи нефти, говорящая о скорых максимумах и неминуемом дальнейшем снижении производства, является одной из самых любимых среди последних и основой для призыва к замещению альтернативными видами энергии. Джон Уотсон не отбрасывает эту идею, однако, объясняет, почему она все еще неуместна.
«В теории, мы находимся на пике добычи уже довольно долгое время», однако новые технологии создают новые возможности. Джон Уотсон привел в пример одно месторождение в Бейкерсфилде, на котором в прошлом из 100 баррелей запасов удавалось добыть только 10-20. Однако технология нагнетания пара в пласт позволила довести производство до 7-80 баррелей. «Привлекательная цена создает стимул для производителей, и энергия будет до тех пор, пока существует спрос на нее. В этом смысле нефть и газ не кончатся еще очень долго».
Не верите? За последние 30 лет, пока теория пиковой добычи становилась популярной, мировые доказанные запасы нефти и природного газа выросли на 130%, или на 2,5 триллиона баррелей. Также нужно упомянуть технологию гидроразрыва для дешевого производства природного газа внутри страны. Она стала сюрпризом даже для самой индустрии – как свидетельствуют данные, многие порты, ранее участвовавшие в импорте газа, сейчас сидят без работы. Чтобы поучаствовать в данном бизнесе, в прошлом году Шеврон заплатил $3,2 миллиарда за производителя природного газа Atlas Energy. Джон Уотсон не хочет тратить время на бесконечные разговоры о будущем без ископаемого горючего. «Да, нам нужны все виды энергии. Но мир сейчас потребляет 250 миллионов баррелей эквивалента в день, из которых на ветряную и солнечную приходится крошечная доля, которую, к тому же, трудно назвать доступной для всех.
«Что касается биотоплива, мы должны будем занять огромные сельскохозяйственные земли, чтобы достичь целей по производству этанола. Шеврон занимается разработками в этой области, однако пока что мы не видим экономического обоснования в этом направлении». В отличие от многих СЕО, Джон Уотсон настаивает на продуктах, способных выжить без федеральных субсидий, которые несут большие издержки для всех в текущих экономических условиях. Итог: «Мы еще долго будем нуждаться в нефти и газе, если хотим развиваться дальше».
Джон Уотсон на самом деле верит в то, что говорит — недавно Шеврон объявил о крупнейшем в своей истории бюджете на разведку: $26 миллиардов на бурение в Австралии, Западной Африке, Таиланде и т.д. Только малая часть этого бюджета также пойдет на Мексиканский Залив, и Джон Уотсон сожалеет о том, что в США так мало возможностей для отрасли. «Большая часть развитого мира – Австралия, Западная Европа, разрабатывают свою собственную энергетическую базу и видят в ней базу для занятости и дохода. США же страна, которая уже слишком привыкла к доступности импортируемой энергии».
Джон Уотсон считает значительным шагом слова Обамы о нефти и газе как об энергии будущего. Успокаивая волнения американцев по поводу растущих цен на бензин, президент, тем не менее, вспомнил о планах сократить импорт нефти на одну треть к 2025 году. Джон Уотсон считает это отличным планом, однако указывает на противоречие между ним и текущей политикой. Единственно возможным путем для достижения этой цели является существенное и немедленное увеличение внутреннего производства. Недавно Белый Дом похвастался о том, что в прошлом году внутренне производство достигло максимального уровня с 2003 года. Что они забыли упомянуть, так это то, что на увеличение производства требуются годы, поэтому заслуга за это скорее принадлежит администрации Буша.
Но что про недавнюю утечку ВР в Заливе? Джон Уотсон считает, что причиной катастрофы стали некоторые «человеческие аспекты» работы именно на этой одной конкретной вышке. Он полностью не согласен с выводами комиссии о том, что корневые причины утечки являются систематическими для всей отрасли. «Нет никаких доказательств в обоснование этого. Я не знаю, каким путем было достигнуто такое заключение. До сих пор мы бурили глубокие подводные скважины без каких-либо проблем. Что касается моратория, я бы понял временное консервирование. Но я не понимаю замораживание целой отрасли, причем в самый благоприятный для работы сезон».
У Шеврона есть три глубоководные скважины в Заливе, которые непосредственно пострадали от моратория. «Для страны это значит меньше нефти. Развитие морской добычи занимает много лет». Джон Уотсон упоминает проект «Таити» в Заливе, который начал добычу порядка 18 месяцев назад. Мы уже потратили время на сейсмику, разведочные скважины, их оценку, бурение основных скважин, обустраивание инфраструктуры. Этот бессрочный мораторий уже значит, что мы не досчитаемся 200-300 тысяч баррелей в день, которые уже не будут произведены в этом году. И это уже невосполнимые потери». И такие потери нарастают – новое Bureau of Ocean and Energy Management не спешит с разрешениями, как на новую разведку так и на приостановленные проекты.
Позиция демократов, в частности Обамы в том, что нефтяная отрасль уже имеет десятки миллионов акров участков в разработке, которые не производят ничего. Они говорят «или используете их, или теряете их», призывая правительство отобрать у компаний участки, если они не начнут добычу в ближайшем времени.
Джон Уотсон объясняет нелепость таких требований. На сегодняшний день только одна треть морских участков компании классифицируется как «производящие». Оставшиеся две трети признаны «неуспешными» или же находятся на разных стадиях развития. Джон Уотсон говорит, что компании не настолько безумны, чтобы просто так платить дорогие бонусы за землепользование и годовую ренту.
Если Вашингтон все же поддержит планы Обамы, то это будет означать сокращение внутреннего производства. Как же это будет соотноситься с его целями по сокращению импорта нефти?
Джон Уотсон объясняет растущие цены на нефть возрастающим спросом, волнениями на Ближнем Востоке и инфляцией. Он не берется предсказывать будущие цены, хотя во время недавней встречи с аналитиками он предупредил, что мораторий способен загнать их еще выше. Консервация добычи в Заливе отнимет у отрасли значительный объем резервных мощностей. Это повлияет на цену, это замедлит экономический рост.
Экономика также является причиной того, что Джон Уотсон не хочет участвовать в неискренних разговорах всех остальных нефтяных директоров о нормах выброса углекислого газа. «Закон о квотировании выбросов СО2 2009 года был плохо продуман и рухнул под своим собственным весом».
Не лучшей является и политика Environmental Protection Agency (EPA). «Она не является причиной введения в действие Акта Чистого Воздуха (Clean Air Act), и она не является лучшим средством для улучшения проблем выбросов парниковых газов. EPA налагает огромные ограничения на отрасли, крайне чувствительные к импорту – нефтеперабатывающие заводы, ставя под риск их конкурентоспособность. Как следствие, мы будем производить меньше бензина и закончим, импортируя его из НПЗ других стран с гораздо более значительными выбросами СО2.
Так как многие страны не собираются предпринимать активные шаги по выбросам, США предстоит решить, пойдем ли мы на этот шаг в одиночестве. Готовы ли мы ограничивать рост нашей экономики путем дальнейшего сокращения занятости?
Эти вопросы в целом хорошо суммируют выбор, который стоит перед Америкой в вопросе энергетической политики. Мы можем слушать сладкие речи Вашингтона про альтернативную энергию, направляя и без того скудные доллары в зеленые субсидии, повышая стоимость энергии и способствуя дальнейшему ухудшению ситуации в экономике. Или же мы можем использовать наши собственные дешевые и многочисленные ископаемые ресурсы. Джон Уотсон говорит, что здоровая экономика более способна бороться с последствиями снижения парниковых газов, чем слабая.
«Что я вижу, так это люди, которым нужна доступная энергия», — говорит Джон Уотсон. «Они хотят сильные экологические стандарты, они вообще многого хотят, но прежде всего им нужна доступная энергия. А это значит нефть, газ и уголь.
