«Цветные революции», прокатившиеся по Арабскому миру, высветили тенденцию трансформации общественных отношений на Ближнем Востоке, в том числе и изменение механизмов социального контроля. Политические перемены далеко не завершены, хотя ряд экспертов и поспешил констатировать затухание революций. На эту тему мы беседуем с ведущим научным сотрудником Института мировой экономики и международных отношений РАН, доктором политических наук Александром Фроловым.
— Александр Владимирович, в последние месяцы события в Арабском мире как-то ушли с первых полос ведущих СМИ. Лишь наступление экстремистов из «Исламского государства» как-то реанимировало интерес к происходящему на Ближнем Востоке…
— Да, события на Украине затенили Ближний Восток. Майдан, кстати, — арабское слово, им называют открытые площадки — от площади Освобождения до площади Независимости. Некоторые эксперты считают события на Украине следствием, а кто-то и предтечей (вспомним 2004 год в Киеве) арабских революций.
Украинский майдан отвлёк внимание ведущих игроков на поле геополитики от Ближнего Востока. И под шумок отдельные акторы на Ближнем Востоке делают свои дела. В Египте были приговорены к смертной казни 539 активистов «братьев-мусульман». У сирийского руководства появилось больше шансов сокрушить своих противников.
С другой стороны, все проблемы региона усложняются вследствие появления недоверия в отношениях России с США. Арабский мир замер в ожидании развязки на Украине, и, наверное, в её результате он уже будет не таким, как ранее.
Но, с другой стороны, арабские революции не ушли в песок. Прокатившись по Арабскому миру, они имели внешне одинаковую окраску, направленность, но вместе с тем свою специфику и свои результаты. Некоторые из них (Египет) закончились обратными революциями, некоторые (Ливия) — хаосом и зыбкостью власти, некоторые (Сирия) — переходом противоборства в хроническую стадию. Иные (Бахрейн) можно считать несостоявшимися. Но очевидно одно: Ближний Восток находится на пороге модернизационных перемен в общественных отношениях, в системе правления, хотя, по оценкам многих экспертов, 2013 год стал годом затухания революций.
На современном этапе есть две позиции относительно этих революций. Первая — её сейчас выражают американцы и их союзники: арабам нужно помочь обрести институты демократии — многопартийную систему, разделение властей, хотя опять же тут наблюдается выборочный подход.
Вторая позиция, к которой склоняется и Москва, — это дать народам арабских стран право выбора. В отличие от России СССР, кстати, признавал за ними только одно право выбора — социалистической ориентации, хотя и поддерживал неплохие отношения с отдельными монархами. Сейчас позиция России более деидеологизированная, а США, как видим, — более идеологизированная.
В американском политическом лексиконе есть такое понятие — «игра с нулевым результатом». Одни уходят, другие приходят, внешне по окраске вроде бы отличные, но по сути такие же. И опять традиционной в американском понимании демократии как не было, так и нет. В этой связи наиболее характерный пример «демократичности» — Мухаммед Мурси. Первое, что он сделал, став во главе Египта, — это набрал себе полномочий больше, нежели у Мубарака, но при этом как-то перестал говорить о том, что он — президент всех египтян, а не «братьев-мусульман».
— Но его вскоре отстранили военные…
— Да, военные. Вообще, военная система недемократична по сути. У нас раньше было такое определение военной форме правления — хунта. Но сейчас на Ближнем Востоке получается так, что военные часто выступают единственными гарантами поддержания хоть какого-то порядка. Не побоюсь сказать, что если бы не египетские военные, то страна могла бы погрузиться в кровопролитие.
— Ваше мнение о роли идеологии в нынешнем Арабском мире?
— Для арабских стран идеологемы играют огромную консолидирующую роль. На основе идеологем строится государство. Например, та же Объединённая Арабская Республика. Идеологема оказывается несостоятельной — и ОАР распадается. Или баасистская идеологема арабского социализма. В основе любых объединительных процессов, в том числе и внутри конкретного общества, лежит идеология, способная сплачивать воедино разные племена.
Возьмём Ливию. Как позиционировал себя Каддафи? Как наследник дела великого Насера — лидера арабского национально-освободительного движения. Ливия — не-за-ви-си-ма, она способна объединять вокруг себя арабов Египта, Туниса и т.п.! Племена сплотились под этими знамёнами. Сейчас ливийцам не дана никакая идеологема, а это означает раздрай, междуусобицы.
Создаётся ощущение, что для арабов идея демократии — если не пустой звук, то по крайней мере чистый инструментарий. Если кто-то захочет захватить власть у не очень любимого Западом правителя, то нужно заявить о приверженности демократии, а дальше всё будет «по-нашему».
— Считается, что США сегодня делают ставку на реализацию идеи управляемого хаоса, который уже навязывается Ближнему Востоку.
— В Арабском мире есть такая пословица: посеявший ветер пожнёт бурю. Можно ли управлять хаосом? Из собственного российского опыта помним, что некоторые богатые люди, предприниматели поддерживали революционное движение. И что? Оно своим натиском совершенно безжалостно смело всех этих экспериментаторов. Давно занимаюсь американской историей и могу привести кучу примеров того, как выпестованные ими агенты начинали играть свою скрипку и становились совершенно неподконтрольными Вашингтону. Человеку, которого посадили куда-то, естественно, начинают диктовать какие-то условия, и он очень скоро начинает ненавидеть своих «благодетелей» и потихоньку гадить им…
— Сирийская тема на данный момент весьма актуальна, особенно принимая во внимание захват северо-востока страны отрядами «ИГ».
— Сирия не сразу включилась в процесс арабских революций, были сдерживающие факторы — в стране существовали определённый порядок, баланс политических, этноконфессиональных сил, который, наверное, в чьём-то понимании был не до конца справедлив.
Сирийская революция отличается от иных арабских революций тем, что она продолжается больше двух лет. Асад, неожиданно для многих оказавшийся волевым руководителем, не свергнут, хотя чаша весов по-прежнему колеблется. У противников режима превосходство в плане финансовых и медийных средств. «Аль-Джазира», западные СМИ… Отсюда зачастую трактовка успехов-неуспехов на поле боя в пользу вооружённой оппозиции.
Сейчас из сообщений западных СМИ трудно понять, на чьей стороне военный успех. Но режим цел, демонстрирует стойкость. Асад в некотором смысле стал символом, объединяющим сопротивление хлынувшим в страну бандам вооружённых экстремистов. Вообще, я бы не стал именовать противников режима вооружённой оппозицией. Оппозиция — это всё-таки что-то мирное, использующее парламентские средства.
Можно допустить, что если противники режима придут к власти, то их возглавят носители самых экстремистских взглядов, которые, скорее всего, расправятся с теми, кто с ними не согласен, с меньшинствами. Поэтому логика диктует последним держаться Асада. Я не думаю, что Запад пошлёт в Сирию миротворческие силы, как это было сделано в Косове, чтобы разъединить враждующие кланы и группировки..
— По итогам революций есть некие симптомы возможного обострения отношений между основными конфессиями — шиитами и суннитами.
— Это так, но вот что парадоксально: в Ираке до американского вторжения эти противоречия носили более-менее латентный характер при правлении суннитского меньшинства. Теперь, когда конфессии поменялись местами, противоречия стали открытыми и жёсткими, в Багдаде даже выстроили стену 5 метров высотой, чтобы разделить суннитов и шиитов.
В Сирии при правлении небольшой алавитской конфессии был мир между шиитами и суннитами. А если там к власти придут сунниты? Хотя такое явление характерно не только для Ближнего Востока. Вспомним Югославию. Когда там правил представитель малой нации (словенец по матери Иосип Броз Тито), был межнациональный мир, но стоило во главе государства стать представителю самой крупной национальности — сербу Слободану Милошевичу — и страна затрещала по всем швам и утонула в крови.
— И всё же, примут арабы модель западной демократии?
— Я бы обратил внимание на язык как отражение психологии народа. Арабский язык в отличие от русского весьма скуп на иностранные заимствования, он принимает только те из них, которые структурно могут вписаться в арабский консонантный, трёхкоренной строй. Так и относительно социально-политических систем и новаций.
В основе стабильности арабского социума лежит сложившийся баланс сил между различными родоплеменными и этноконфессиональными группировками. Нарушишь баланс — и потом долго его не восстановишь. Трагедия Ливии — тому пример…
Автор:
