Судебная практика Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) дает ощущение, что существуют две категории государств. «Свои», которым можно доверять и для которых есть презумпция законности, презумпция лояльности в отношении принципов Европейской конвенции прав человека и основных свобод. И есть «чужие», которые думают неправильно юридически (а значит — политически).
Короче говоря, есть «хорошие» страны, которые относятся к англосаксонскому праву, и есть остальные, которые относятся к праву континентальному. Эти страны надо поставить на правильный путь.
Практика ЕСПЧ выглядит порой более чем странно. Например, в разных государствах есть возможность принимать так называемые «законы о валидации». С их помощью государство идет против конкретной судебной практики, которая ему кажется вредной для общего государственно интереса.
Обычно такой закон не используется в отношении вступивших в законную силу судебных решений, он играет роль только для решений будущих или для тех, которые еще можно оспорить в суде. Это, на самом деле, прямое влияние законодательной власти на судебную: депутаты указывают судьям, что и как решать. Поэтому она очень серьезно ограничена.
Вначале ЕСПЧ не признал за государствами даже теоретическую возможность принимать такие законы. Это было в 1994 году в отношении Греции. В сентябре 1997 года Европейский суд пошел еще дальше и признал решение Конституционного Совета Франции внутреннего закона о валидации не соответствующим Европейской конвенции. Таким образом, Европейский суд стремится стать верховным судом национальных судов, при этом злоупотребляя своими полномочиями.
И вдруг, когда правовая позиция ЕСПЧ казалась уже определенной, стабильной, спустя всего месяц, в октябре, в отношении Великобритании было установлено, что «ст. 6.1. не может интерпретироваться как полный запрет государству повлиять на судебный процесс, в котором оно является стороной». Но уже в 1999 году, снова в отношении Греции, ЕСПЧ восстановил запрет.
Такой подход в корне противоречит системе международного правосудия. Ведь чтобы система была легитимной, и таким образом принята государствами, она обязана обеспечить равенство между ними. В судебной практике это то, что называют прецедентом. Если суд решил один правовой вопрос в одну сторону, он должен решать все идентичные правовые вопросы именно в эту сторону, вне зависимости от конкретной стороны дела.
Первичная идея состояла в том, что когда правосудие отделено от сторон, оно более независимо, чем национальное, потому что физически суд не находится под юрисдикцией одного государства и в него входят судьи от разных государств. Более того, когда судья назначен или избран, он уже не может зависеть от своего государства. Это, конечно, несколько идеалистический подход, поскольку судья все-таки остается человеком и как минимум внутренне зависит от политико-правовой культуры своей страны, от своих личных политических убеждений, от своей гражданской позиции в отношении своего государства.
Глобальная политическая технология наказания суверенных государств
Международное правосудие, к сожалению, сейчас начинает становиться инструментом финансового давления на непослушные государства. Это напрямую касается России. Мы имеем дело с новой глобальной политической технологией, использующей правосудие не по его прямому назначению, а в качестве одного из инструментов нанесения удара по неприсоединившимся государствам.
В конце июля этого года были приняты два важных решения против России, и оба вызывают сомнения. Оба раза они были вынесены в пользу акционеров ЮКОСа. Первый раз — в рамках международного арбитража при ЮНСИТРАЛ (Комиссия ООН по праву международной торговли, от англ.United Nations Commission on International Trade Law — UNCITRAL) в Гааге, второй — в Европейском суде по правам человека в Страсбурге.
Сегодня нормальное суверенное государство является правовым, то есть, должно компенсировать причиненные убытки. Но при этом оно является социальным, то есть, должно думать о школах, дорогах, больницах, да и просто о достойной жизни всех своих граждан.
Поэтому в рамках традиционной концепции национальной юстиции возникает идея пропорциональности: государство создает суды, они рассматривают споры граждан (компаний) с государством, но, взыскивая с государства деньги, судья всегда помнит о бюджете.
Иначе говоря, сумма взыскания не может быть слишком высокой, поскольку разорение государства означает разорение всех его граждан.
Вообще-то, международные арбитражные суды компетентны рассматривать споры только при наличии соглашения между спорящими сторонами о передаче дела в эти суды. Россия не давала согласия передавать дела в суд такого рода (скажем, при ЮНСИТРАЛ). Но по мнению истцов и судей, государство можно заставить. Например, вспомнить об Энергетической хартии 1994 года, в соответствии с которой согласия государства не требуется. Пренебрегли и тем, что Россия не ратифицировала Хартию.
Получилось, что вопреки закону и просто здравому смыслу правосудие было отделено от государства и передано в руки стороннему арбитражному суду — в данном случае, ЮНСИТРАЛу, которому безразличны социально-экономические проблемы. Так у России возник долг в 50 миллиардов долларов. Хотя вполне мог быть начислен хоть триллион.
Еще удивительнее недавнее решение ЕСПЧ. По мнению Евросуда образца 2011 года уголовное преследование ЮКОСа было правомерным и политически не мотивированным. В 2014 году та же инстанция перерешала то же дело с прямо противоположным результатом. У России чудесным образом возник еще один долг — в два миллиарда, теперь уже за безосновательное и политически мотивированное уголовное преследование.
Итак, с помощью «ускользающего правосудия» создается совершенно нереальный по объему долг государства. Что делать государству? Исполнять решение суда нельзя хотя бы потому, что это прямой путь к разорению.
Но есть и другие причины. После такого прецедента последуют десятки, если не сотни решений по другим компаниям на основании бесконечных хартий, которые будут выноситься в самых неожиданных местах. Кроме того, главу суверенного государства намеренно опускают на один уровень с руководителем некоей частной компании с сомнительной репутацией, который этим же государством объявлен мошенником.
Не случайно тот же ЮКОС в лице своих представителей настаивает именно на реструктуризации долга, переговорах и т.п. Да и ЕСПЧ прозрачно намекал, что размер ущерба стороны (то есть Россия и ЮКОС) должны определить путем переговоров.
То есть, Владимир Путин как президент России должен сесть за стол переговоров с Михаилом Ходорковским, чтобы униженно просить его о пощаде. Значит, исполнять решение нельзя.
При этом стране нужно быть готовой к обвинению в пренебрежении правосудием, Нью-йоркской конвенцией об исполнении иностранных арбитражных решений, Европейской конвенцией о защите прав человека и т.п. В общем, оказаться самым страшным нарушителем вековых устоев международного права.
Более того, в момент просрочки исполнения по очередному экзотическому для судебному решению на первые роли обязательно выйдет какое-нибудь рейтинговое агентство вроде Standard & Poor’s или Moody’s, которое громогласно объявит, что Россию постиг частичный дефолт. CNN, BBC, а вслед за ними «Ведомости» с «Коммерсантом» тут же с присущей им респектабельной «нейтральностью» раструбят об этом на весь мир.
Нельзя бороться с сильными мира сего, играя по навязанным им правилам. Тем более, что и сильные не столь уж сильны, и правила не столь уж умны, да и западные суды не столь справедливы, а СМИ не столь независимы. Если же сохранять святую веру в разнообразные международные рейтинги разнообразных международных агентств, то лучше уж сразу было отдать Россию ЮКОСу еще в 2003 году.
Автор: Карин Беше-Головко
