На текущей неделе может разгореться громкий финансовый скандал. Япония на саммите министров финансов стран G-20 намерена поставить вопрос о прозрачности вновь созданного Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Это детище Китая. А в числе учредителей нового супербанка 40 стран, в том числе почти все участники «большой двадцатки».
Не спешат принять заманчивое финансовое предложение Пекина лишь Токио и Вашингтон. Можно сказать, японский демарш — последний и решительный бой за сохранение американской финансовой гегемонии.
По ком звонит китайский колокольчик
Министр финансов США Джейкоб Лью заявил, что появление АБИИ ставит под вопрос легитимность МВФ и Всемирного банка. Ларри Саммерс, один из предшественников Лью на посту руководителя Федерального казначейства, настроен еще более пессимистично. О создании АБИИ он говорит как о моменте, «когда Соединенные Штаты лишились роли главного гаранта глобальной экономической системы». По мнению Саммерса, Китай не просто создал финансовый институт, способный конкурировать с МВФ и Всемирным банком, но и добился присоединения к этому проекту ключевых союзников США вроде Великобритании.
Список стран, принявших приглашение поучаствовать в амбициозном финансовом начинании Пекина, действительно впечатляет. Европейские экономические «тяжеловесы», Россия, монархии Персидского залива, Иран, Израиль и даже конфликтующий с материковым Китаем Тайвань. Япония воздержалась не столько потому, что она — непотопляемый авианосец США, а потому что Китай — ее главный региональный конкурент. Подыгрывать ему явно не в интересах Токио.
Руководство МВФ сочло за благо не идти на прямую конфронтацию. «У Китая есть достаточно причин, чтобы создавать такой многосторонний финансовый институт. Я бы очень хотела, чтобы МВФ тоже мог выделять финансы на строительство инфраструктурных объектов, однако у МВФ другие функции. Поэтому мы очень хотим сотрудничества с АБИИ», — утверждает директор-распорядитель фонда Кристин Лагард. И в то же время дает советы Вашингтону: «Что нужно США, чтобы сохранить и укрепить свое естественное лидерство в мире? Давать больше пространства для европейских стран, оперативно отвечать на вызовы рынка, (…) проводить реформы». Иными словами, даже элитные части американской финансовой армии заставляют усомниться в своей лояльности. До сих пор Белый дом руководил или давал советы МВФ, а не наоборот.
Но у США есть в запасе вроде бы проверенный ход, который до сих пор урезонивал китайцев. Речь идет об официальном придании юаню статуса резервной валюты, его включении в так называемую корзину МВФ. Лагард говорит, что это вопрос времени. Американский министр финансов Джейкоб Лью уточняет: дабы получить желаемый «приз», КНР нужно перейти к плавающему курсу и отказаться от контроля над движением капитала. А глава группы экономических советников Белого дома Джейсон Фурман еще более категоричен — по его словам, Вашингтон продолжит давление на Пекин в вопросах валютной политики.
Торг был уместен
Идея «интернационализации» юаня или, проще говоря, превращения его в одну из резервных валют появилась в разгар предыдущего кризиса. Тогда она рассматривалась как компромиссный вариант более радикального предложения — создания наднациональной резервной валюты на базе упомянутой «корзины» МВФ.
Еще в сентябре 2008-го, на фоне краха Lehman Brothers, китайский официоз «Жэньминь Жибао» призвал задуматься о переходе к «диверсифицированной валютной и финансовой системе» и построении «честного и справедливого финансового порядка, который не зависел бы от Соединенных Штатов». Особых иллюзий по поводу того, какая страна получила бы наибольшую выгоду от подобной «революции», ни у кого, разумеется, не возникало. С другой стороны, немедленное свержение доллара с мирового финансового пьедестала могло обернуться серьезными потрясениями и для самого Пекина как крупнейшего держателя американских гособлигаций.
Публикация «Жэньминь Жибао» была не столько ультиматумом, сколько приглашением к торгу по поводу условий допуска юаня в резервы центральных банков мира. Такой исход устраивал многих. «Мы обязаны поддержать неизбежную интернационализацию основных мировых валют. Это, конечно, не означает вызова ведущей роли доллара и евро, которые должны оставаться стабильными», — утверждал президент Франции Николя Саркози, выступая в марте 2011-го на конференции G-20 в китайском Нанкине. При этом глава Пятой республики призывал коллег согласовать включение юаня в «корзину» МВФ.
Но «камнем преткновения» опять стал заниженный, с точки зрения США, обменный курс юаня. Вашингтон еще с середины нулевых начал добиваться от Пекина укрепления национальной валюты. В Белом доме не без оснований считали, что слабый юань дает китайским производителям дополнительное конкурентное преимущество. Как следствие, стремительно растет торговый дефицит США как крупнейшего контрагента Поднебесной, а Китай превращается в крупнейшего кредитора Федерального казначейства.
Пекин, в свою очередь, ссылался на программу «количественного смягчения», с помощью которой американский Федрезерв пытался бороться с последствиями кризиса 2008 года. Грубо говоря, она заключалась в накачивании экономики дешевыми долларами. То есть американцы опускали курс своей валюты не менее активно, чем китайцы. Дискуссия об условиях «интернационализации» юаня стала сколь принципиальной, столь и неразрешимой. Впустив китайскую денежную единицу в «корзину» МВФ, Белый дом лишался последнего рычага давления на Пекин. И дальше «закат доллара» становился вполне реальной перспективой.
Вместе с тем полный отказ от ограничений на движение капитала и переход к плавающему курсу резко увеличил бы зависимость китайского финансового рынка и, в конечном итоге, всей экономики от зарубежных инвесторов, прежде всего американских. В результате даже появление юаня в «корзине» МВФ не позволило бы Китаю играть в мировых финансах гораздо более значимую роль, чем, скажем, ЕС или Япония.
Руки развязаны
Поэтому Китай применил обходной маневр. В октябре 2013-го председатель КНР Си Цзиньпин объявил о создании Азиатского банка инфраструктурных инвестиций. Игра была беспроигрышна. Очередной институт развития региону не помешает. Поэтому программу минимум удалось бы выполнить в любом случае. Зато при максимально широком круге учредителей появляется шанс создать полноценного конкурента МВФ. А кто управляет главным мировым кредитором — тот обладает главной резервной валютой, по определению.
Трудно предположить, осознавали ли в Пекине, насколько бурным будет 2014 год. Но едва ли АБИИ собрал бы такой «урожай» учредителей, не случись конфликта на Украине, иранской «разрядки», сворачивания Федрезервом программы «количественного смягчения», обвального падения цен на нефть и очередного обострения долгового кризиса в Европе. В какие-то коллизии США вовлечены напрямую, в какие-то — очень опосредованно. Но у очень многих государств наряду с растущими издержками возник повод задуматься о смене глобального экономического гаранта.
Так что Китай с идеей «нового МВФ» возник весьма своевременно. Пекин, предусмотрительно сохраняющий нейтралитет в ключевых нынешних схватках, вполне соответствует роли нового финансового суверена. Особенно если исходить из того, что деньги должны делаться в тишине.
И с этой точки зрения, попытки Вашингтона обусловить «интернационализацию» юаня выглядят рудиментом. Поднебесная и без допуска к «корзине» МВФ получила возможность вывести свою валюту на международный уровень. Другой вопрос — станет ли она надежнее доллара?
По итогам первого квартала темпы роста китайской экономики достигли шестилетнего минимума. Как предупреждают аналитики агентства Reuters, при сохранении текущей динамики Китай рискует показать худший результат за прошедшие 25 лет. В такой ситуации жесткая денежно-кредитная политика — самое последнее, что нужно Поднебесной.
А окончательно избавившись от необходимости прислушиваться к рекомендациям Минфина США, новый кандидат в финансовые гегемоны сможет печатать столько юаней, сколько сочтет нужным.
Автор:
