Год 1990-й. Я – молодой капитан ВВС США. Буквально недавно я был свидетелем падения Берлинской стены, чего вовсе не ожидал увидеть, – даже меньше, чем увидеть третью мировую войну. А теперь стал свидетелем медленной смерти Советского Союза, которой не сопутствовал Армагеддон, чего столь многие опасались.
Но всё же я слегка взволнован, поскольку мои военные обязанности призвали меня принимать участие в новой кампании, операции «Буря в пустыне» с целью изгнать войска иракского автократа Саддама Хусейна из Кувейта.
Это был момент замешательства. В конце концов, Советский Союз был всегда (пока он существовал), а Саддам был преданным другом США, его страна была оплотом против иранских Аятолл. (Любой, кто сомневается – просто взгляните на фото года печально известного Дональда Рамсфельда, тогда – специального посланника президента Рейгана, он улыбается и жмёт руку Саддаму в Багдаде.)
И всё же, каковы бы ни были мои тревоги, но Советский Союз рухнул без звука, а кампания против проверенных боями войск Саддама оказалась «лёгкой прогулкой», в которой наземные столкновения закончились всего за 100 часов.
Подумайте о тройственном моменте: вьетнамский синдром, навечно превзойдённый, развал армии Саддама и США, остающиеся в роли «единственной сверхдержавы» планеты.
После «Бури в пустыне» армия, в которой служил и я, предстала перед планетой триумфатором, и планета явно была нашей и только нашей. Вашингтон выиграл холодную войну. По сути, он вообще всё выиграл. Конец истории.
Саддам, конечно, ещё был у власти в Багдаде, но его уже отшлёпали. Ни единого равного по силам врага на горизонте не просматривалось. Казалось, – говоря словами бывшего посла США и ультраконсерватора Джейн Киркпатрик – США могли вернуться к тому, чтобы стать нормальной страной в нормальные времена.
Киркпатрик имела в виду, что с триумфом движений за свободу в Центральной и Восточной Европе и откате коммунизма, американские войска могли вернуться к историческим корням, демобилизовавшись после победы в холодной войне, даже при том, что возникал «новый мировой порядок». Но этого не случилось. Разумеется, нет.
Несмотря на все тогдашние самодовольные разговоры о «новом мировом порядке», американские войска вовсе не помышляли всерьёз становиться «нормальными» войсками в «нормальные» времена.
Наоборот, у наших руководителей, и военных, и гражданских, процесс мышления пошёл совершенно иным путём. Оглядываясь назад, можно суммировать их мышление следующим образом: С чего это мы должны демобилизоваться или даже существенно снизить или сдерживать наши глобальные амбиции в тот момент, когда можем, наконец-то, их полностью реализовать?
Зачем нам желать «мирных дивидендов», когда мы можем нарастить наши военные активы и стать глобальной державой, подобных которой мир ещё не видывал, которая сможет исторически затмить Римскую и Британскую империи? Консервативный колумнист Чарльз Краутхаммер уловил дух того момента в феврале 2001-го, когда писал:
«Америка более не просто международное лицо. Она – доминирующая в мире держава, более доминирующая, чем любая другая со времен Рима. Соответственно, Америка находится в таком положении, что способна переформировывать нормы, изменять ожидания и создавать новую реальность. Как? Путём непримиримой и непреклонной демонстрации своей воли».
Чего я тогда ещё не понимал: знаменитая американская «политика сдерживания» в отношении Советского Союза не просто сдерживала ту сверхдержаву – она и нас сдерживала. С уходом Советского Союза с мировой арены американские войска избавились от сдерживания.
Не было места, куда бы они не могли прийти, и не было ничего, чего они не могли бы делать – или так думали высшие официальные лица администрации Буша вплоть до событий 9/11.
Подумайте об унаследованных военных базах времен холодной войны, которые исторически беспрецедентно уже наводнили глобус. Построенные во многом для сдерживания Советов, они могли быть перенаправлены на другие цели, в качестве стартовых площадок любого рода интервенций.
Подумайте обо всех системах вооружений, предназначенных для «сдерживания советской агрессии». Их можно было использовать для того, чтобы воплощать мощь на всей планете, практически не имея соперников.
И пришло время пойти ва-банк. Пришло время поставить на карту «всё», чтобы генерал Дэвид Петреус получил титул наставника и любовника в любезной биографии Полы Бродуэлл. В таких условиях мирные дивиденды хороши были лишь для «тряпок».
В 1993-м Мадлен Олбрайт, Госсекретарь Билла Клинтона, ухватила настроение Америки двадцать первого века после холодной войны, когда бросила гневную реплику председателю Объединённого комитета штабов Колину Пауэллу из-за, по её мнению, чересчур осторожного подхода Соединённых Штатов к бывшей Югославии.
«Какой смысл иметь такие превосходные войска, о который вы всегда говорите, – спросила она, – Если мы не можем их использовать?»
И хотя гражданские руководители жаждали размять американские «военные мускулы» в столь бесперспективных местах, как Босния и Сомали в 1990-е, и в Афганистане, Ираке, Ливии, Пакистане и Йемене в этом столетии, сами военные по-прежнему заметно застряли в мышлении холодной войны.
Если бы я мог самого себя «образца 1990 года» перенести в 2015-й, единственное, что ошеломило бы меня через четверть века после коллапса Советского Союза, так это то, что силовая структура войск США крайне мало изменилась.
Их ядерная триада наземных межконтинентальных баллистических ракет, размещённых на подлодках баллистических ракет и ядерных бомбардировщиков остается совершенно нетронутой. В самом деле, они осовременены и усилены с ошеломляющей дороговизной (возможно, вплоть до триллиона долларов в следующие три десятилетия).
ВМФ США? Всё ещё выстроен вокруг крупных, крайне дорогих и уязвимых авианосцев экспедиционного корпуса. ВВС США? Всё ещё занимаются новыми, сверх-высокотехнологичными стратегическими бомбардировщиками и новыми, дико дорогими истребителями и штурмовиками – сначала Ф-22, теперь Ф-35, и оба они крайне всех разочаровали.
Армия США? Всё ещё сформирована для сражений в полномасштабных, традиционных войнах, вдобавок ещё и танки М-1 «Абрамс» содержатся на консервации на случай, если ими понадобится заткнуть Фульдский коридор в Германии против разбушевавшейся Красной Армии. Только сейчас 2015 год, а не 1990-й, и никаких советских танков Т-72, задумавших прорваться этим коридором, не осталось.
Большая часть наших войск сегодня по-прежнему выстроена так, чтобы встретить и отразить советскую угрозу, которая давно перестала существовать. (Случайные спарринги с ведомой Владимиром Путиным Россией в и вокруг Украины ничего не добавляют к напряжённой «канонаде в джунглях», под грохот которой мы сражались с советскими руководителями прошлых лет).
И дело не просто в вооружениях. Наша военная иерархическая структура по-прежнему бездумно и нерационально перенасыщена специалистами и чиновниками высокого уровня, шкафообразными генералами и адмиралами, мыслящими категориями холодной войны, словно мы всё ещё складируем военноначальников на случай ещё одной мировой войны и дальнейшего увеличения армии, уже бесспорно ставшей крупнейшей на планете.
Если бы меня спросили в 1990-м, как будет выглядеть американская армия в 2015-м, единственное, что не пришло бы мне в голову – что её силовая структура будет выглядеть практически так же.
Такая стойкость структур времён холодной войны и мышления, им сопутствующего, – яркая иллюстрация военной инерции, усердного консерватизма прошлой войны, который представляет собой достаточно обычное явление в военной истории.
И ещё это напоминание, что военно-промышленный комплекс, о котором впервые нас предупредил президент Дуайт Эйзенхауэр в 1961 году, по-прежнему разрастается, и теперь, через более чем половину столетия, распробовал на вкус бизнес в обычном понимании (что помимо прочего, означает дико дорогие системы вооружений).
Кроме того, это ещё и иллюстрация кое-чего, намного более тревожного: провала попытки демократической Америки воспользоваться возможностями менее милитаризованного мира.
Сегодня сложно восстановить мощный оптимизм 1990-го, идею, что страна, как и после любой войны, может, по меньшей мере, начать делать шаги к демобилизации, пусть и умеренной, чтобы стать более мирной державой.
Вот почему 1990-й надо считать высшим достижением американской армии. В тот момент мы были на грани новой нормальности – а затем всё пошло не так. Чтобы понять, почему и как, важно увидеть не только то, что осталось прежним, но и то, что начало меняться, понять, как мы влипли в ситуацию с нынешней армией-мутантом.
Вооруженные формирования снаружи, войска внутри, пытки гражданских лиц и к тому же убийства
Отправьте меня снова в мое хилое, не информированное тело «образца 1990-го» и катапультируйте в 2015-й. Что я вижу в войсках, удивляющее меня? Конечно же, беспилотники – или дроны.
Повсюду компьютерные сети и реальность боевой подготовки к «кибервойне». Непрерывные разговоры о терроризме, как главной угрозе Америке. Возрождение, пусть и со сбоями, анти-террористических операций, или COIN, – явление, от которого отказались во Вьетнаме, просто вырвав из сердца (ну, тогда я так думал).
Неконтролируемые и по большей части непостижимое массовое наблюдение за гражданским обществом, что во времена холодной войны считалось клеймом «Империи Зла».
Однако более всего, что меня «образца 1990-го» поистине шокировало бы, так это почти невообразимый уровень «приватизации» войск в двадцать первом веке.
— Присутствие вооружённых формирований (наёмнических компаний, вроде DynCorp, бывшей Blackwater, и Triple Canopy) и частных корпораций вроде KBR, выполняющих обычные военные задачи, вроде приготовления пищи и приборки (а что случилось с частниками, выполнявшими кухонные работы?), отправки е-мейлов и укрепления охранных мер на зарубежных военных базах;
— американская система разведки, которая битком набита десятками тысяч частных подрядчиков;
— новое министерство обороны под названием Министерство Внутренней Безопасности («внутренняя» – слово, которое я когда-то ассоциировал, грубо говоря, с нацистской Германией), которое также привлекает вооружённые формирования и всевозможных подрядчиков;
— резкий, на десятки тысяч, рост сил специальных операций, уже составляющих обширную привилегированную и крайне засекреченную военную касту внутри более крупных армейских подразделений;
— и самое шокирующее из всего – публичное признание пыток и убийств американскими гражданскими руководителями – та самая тактика и технологии, которые я в 1990-м ассоциировал с пороками коммунизма.
Налетая на такое в 2015-м, я «образца 1990-го» оказался бы поистине чужестранцем в чуждом мире. Я подозреваю, что подобное замешательство путешественника во времени Билла Эштора могло в итоге быть выражено невежливым высказыванием из трёх букв: WTF?
Подумайте. В 2015 году столь многие американские «инициаторы» за рубежом больше не, строго говоря, профессиональные военные. Они – наёмники, стрелки, или операторы беспилотников ЦРУ (некоторые взяты «взаймы» из ВВС) или военные корпорации и подрядчики разведки, ищущие возможности ввязаться в какие-то действия в войне с террором, где прогресс определён – хотя официальные лица это отрицают – подсчётом числа убитых, количеством «вражеских боевиков», погибших от ударов беспилотников или иных атак.
В самом деле, само сохранение традиционных структур времён холодной войны и позиции их внутри «большой» военной машины помогло спрятать полномасштабное возникновение новых и опасно мутирующих версий наших вооружённых сил.
Сбивающая с толку мешанина действий сил специальных операций, гражданских подрядчиков (вооружённых и невооружённых), ЦРУ и других оперативных сотрудников агентурной разведки – да ещё всё погруженное в полутень таинственности, всё по большей части скрытое от глаз (хоть их открыто прославляют в разнообразных голливудских фильмах) – эта мутирующая военщина вечно требует участия в чём-то.
Если вышедшие из моды, слабо информированные военные стражи времён холодной войны сохранены, как некий набор чудовищных музейных экспонатов, то мутирующая военщина с большим успехом сражается за расширение своей власти по всему глобусу.
После событий 9/11 именно мутирующие военные власти взяли на себя львиную долю действий и получили массу лести – вот, полюбуйтесь, бойцы 6-го отряда СпН ВМС – вместе с их верховной «движущей силой», гражданским главнокомандующим, ныне по сути ставшим ведущим американским убийцей.
Вдумайтесь – через четверть века после окончания холодной войны американскую военщину совершенно ничто не сдерживает. Поразительно, вашингтонская внешняя политика опирается в первую очередь на войска и, по-видимому, ничто её не ограничивает.
Две её главных части – «крупные военные соединения» времён холодной войны, по-прежнему весьма целые и невредимые, и войска новой эры, силы специальных операций, подрядчики и вооруженные формирования, стремящиеся доминировать повсюду.
Ядерная, традиционная, нетрадиционная, наземная, морская, воздушная, космическая, кибер… – можете продолжить сами – все сферы должны быть охвачены.
Разве что нельзя охватить одну сферу, которая имеет самое большое значение – себя самих. И никак не находится одна единственная вещь, которую столь неудержимая армия, как предполагается, могла бы гарантировать – победа (нигде на Земле).
Пресыщенная добычей и превозносимая до небес неудержимая американская армия не имеет ни дисциплины, ни цели существования. Ей никогда не приходилось делать поистине трудный выбор, например, избавиться от баллистических ракет, сократить непристойно раздутый высший офицерский корпус или ликвидировать избыточные системы вооружений, вроде Ф-35.
Она нацеливаются быть вечно и повсюду. Как недавно заметил Ник Тёрс, между 2011-м и 2014 годами специальные операции США затронули 150 стран. И результаты всей этой деятельности удивительным образом повторяются и могут уже быть печально предсказуемы: масса хаоса, масса жертв и в каждом случае – миссия не выполнена.
Будущее не такое, каким было раньше
Скажем, чего мы хотели от холодной войны, так по меньшей мере, и случилось – она закончилась. С заменой той опасности на текущую – нынешнюю американскую военщину – может такого не случится.
Некогда американские военные власти были более или менее связаны континентальной обороной и ограничены в своих милитаристских планах сильными соперниками. Больше такого нет. Сегодня у них неограниченные амбиции по всему земному шару и даже если они постоянно спотыкаются в достижении целей, будь то в Ираке, Афганистане, Йемене или где ещё, но их рост гарантирован, ведь наши по-прежнему руководители наперегонки стараются залить их ошеломляющими суммами денег и безусловной любовью.
Никаким военным никогда нельзя доверять, и никакие войска никогда нельзя оставлять без сдерживания. Основатели нашего государства этот урок усвоили. Пятизвёздочный генерал Дуайт Эйзенхауэр приложил все усилия в прощальной речи 1961 года, чтобы напомнить нам об этом снова. Как же мы, народ, дошли до того, что забыли об этом? WTF, Америка?
Что я знаю, так вот это: возьмите неудержимую, мутирующую армию, сбрызните её безусловной любовью и массой денег – вот и готов рецепт катастрофы. Так что извините меня за некую нервозность мыслей о том, что выяснится, когда Америка перелистнёт в календаре ещё четверть века, к году 2040-му.
Автор: Уильям Дж. Астор
