22 июня 1941 г. фашистская Германия, подмяв под себя почти всю Европу, напала на нашу страну без объявления войны. Эту трагическую дату вспоминает вся страна, но после открытия памятной доски генералу финской армии Маннергейму нельзя не вспомнить историю участия в войне финнов.
И пусть Владимир Мединский и Сергей Иванов рассыпались в «благодарностях» перед союзником Гитлера и одарили общественность букетом мифов относительно этой личности, главное — помнить, как было на самом деле. Кем была Финляндия в той войне? И кем был Маннергейм? Об этом рассказал доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН Юрий Жуков.
– С чего началась «Зимняя война»? И чем она закончилась для нас?
– Давайте говорить так, как всегда у нас говорилось – «финская кампания». «Зимняя война» – это название финнов, пусть они ее так и называют, а мы будем называть, как у нас принято – финская кампания.
Границы были буквально у северных окраин Ленинграда, это была границы Выборгской губернии, которая от Финляндии перешла в состав Российской империи при Петре. Но цари отдали Выборгскую губернию в Финляндское княжество, и таким образом образовалось нечто несусветное к концу 1917 г.
[quote align=»left»]
Встаёт страна огромная: почему НАТО боится проверкибоеготовности России
[/quote]
Мы всячески просили Хельсинки сдвинуть границу на север, потому что финские пушки, установленные у границы, если бы захотели – могли бы ударить сразу по центру Ленинграда. Финны сопротивлялись очень долго, мы уговаривали их 20 лет, мы предлагали им огромную территорию в Карелии – ничего. При этом Черчилль в своих мемуарах писал, что русские были совершенно правы в своей просьбе отодвинуть границы. Это было нормальное явление, потому что эта граница – случайность 19 века.
– Но финны отказывались?
– Тем не менее, финны категорически отказывались. Тогда мы были вынуждены не очень хорошо поступить – провести провокацию, будто они начали войну. 3,5 месяца шла война, которая оказалась не очень удачной для нас. У нас обычно описывают положение на карельском фронте, где долго мы не могли пробиться через линию Маннергейма, но почему-то никто не пишет о том, что мы действовали более успешно на севере Финляндии, вошли на ее территорию и с севера на юг наступали по направлению к столице — Хельскинки.
И вот, двигаясь с севера, мы сумели прорвать линию Маннергейма и взять Выборг. Таким образом, Хельсинки оказался сжатым в клещах с севера и юга. Тогда финны вынуждены были попросить мира и отдали нам ту территорию, которую мы просили еще до начала войны. Но уж после войны мы довели это дело до конца, и вот эта граница с Финляндией, которая возникла еще вообще-то при Петре Первом, стала прочной и нерушимой.
– А как бы Вы оценили значение этой финской кампании?
– В ходе нее обнаружились те самые провалы в нашей военной технике, которые стали заметны в ходе гражданской войны в Испании, куда мы направили наше оружие, самолеты и танки. Кампания с Финляндией просто подтвердила то, что мы безнадежно отстаем по вооружению, и нам пришлось немедленно начать перевооружать нашу армию. Вот это был главный урок финской кампании.
И главное, что мы сделали — мы помогли Ленинграду тем, что отодвинули границу, соответственно линию фронта, возникшую в 1941 г., сильно на север, что позволило на улицах города писать «эта сторона особенно опасна при артобстреле». То есть опасна та сторона, которую обстреливали с юга немцы. А финны уже добить до центра города не могли. А если бы этого не произошло, то финны били бы так же, как и немцы, и действительно стерли бы город с лица земли.
[quote align=»right»]
Игорь Коротченко: «Ударим так, что мало не покажется»
[/quote]
При этом, я повторяю, сегодня может любой взять мемуары Черчилля и прочитать его высокую оценку наших действий. Даже Черчилль считал, что мы поступили безусловно правильно, исходя из национальных интересов.
– А говорят, что уже тогда на стороне финнов выступила большая часть Европы – это миф?
– Да нет, какая вся Европа? Вся Европа уже была разделена войной Второй мировой, которую начал Гитлер. Великобритания с Францией делали вид, что они присутствовали на западном фронте Германии, не делая ни одного выстрела, почему и назвали тот период войны «странной войной» – то есть вроде бы воюют, но не стреляют. И при этом все только говорили, что якобы кто-то кому-то помогает. На деле финны оказались брошенными.
– И ведь после этого финны выступили на стороне фашистской Германии? Кто-то говорит, что это было сделано как раз потому, что они потеряли Выборг и близлежащие территории. Вроде как, финны перед войной хотели объявить о нейтралитете?
– Ничего подобного! Финны в 1918-1921 гг. воевали против нас.
Финны, получив из наших рук независимость, сочли, что им дали очень маленькую территорию, и хотели заполучить весь Кольский полуостров и всю, как они говорили, Восточную Карелию, а для нас – Западная Карелия. Они всегда об этом мечтали. И всегда на протяжении 20 предвоенных лет были нашими потенциальными противниками. Так что не мы их «пробудили во гнев», а они пребывали в вечной ненависти и зависти к нашей территории.
То, что Финляндия выступила на стороне фашистской Германии — это было неизбежно, она всегда была настроена против нашей страны. Немецкие войска в 1940 г. уже находились в Финляндии для того, чтобы наступать на нас через финскую границу. Так что это был прочный боевой союз двух фашиствующих держав.
Они просто через несколько дней после нападения немцев присоединились, объявив войну Советскому Союзу. Цели уже были шире — захватить и присоединить к себе Кольский полуостров, значительную часть нашей Карелии и главная мечта – присоединить Ингрию, грубо говоря Ленинградскую область. И само собой – Выборг и окрестности. Они нам объявили войну – не мы им.
– Но они не смогли пройти дальше Ленинграда? Почему?
[quote align=»left»]
Леонид Ивашов: Россия больше не станет освобождать европейцев
[/quote]
– Они просто понимали, что если они двинутся дальше, воспользовавшись нашим тяжелым положением на германском фронте, то, как только там, на германском фронте, положение изменится, мы тут же войдем на территорию Финляндии и возьмем ее всю. И что тогда будет, они подумать уже не могли. Они просто и лезли на нас, и боялись нас еще больше. Вот отсюда двойственные позиции.
– И там же был тот самый Маннергейм, которому накануне в Санкт-Петербурге (бывшем Ленинграде) открыли памятную доску? Какова его роль в той войне?
– Да, маршал Маннергейм воевал против нас. Этого уже достаточно – он наш враг. Он блокировал Ленинград со своей северной стороны, не позволяя вывести мирных жителей или подвезти необходимые продукты, боеприпасы. Он участвовал в удушении Ленинграда блокадой. Так что только шизофреники и дегенераты могут вешать в память о нем доски.
В общем-то, он уже как старый царский генерал понимал, что Финляндия никогда не сумеет выиграть никакой войны против Советского Союза. Но когда можно было – знаете, когда большая собака лезет на кого-то, а маленькая рядом тявкает – вот Маннергейм был этой маленькой собакой, которая тявкала на нас тогда, когда нападал здоровенный пес-Гитлер. Он думал воспользоваться этим – вдруг мы проиграем, тогда он отхватит огромную территорию – мечта финнов.
И в то же время они боялись переходить какую-то грань, чтобы мы не отбили их территорию в случае победы.
– Возможно, такая позиция и сыграла ключевую роль при выведении Финляндии из войны?
– Конечно, они просто уже поняли после двух сражений 1944 г. в районе Петрозаводска и выше, что следующим ударом мы просто займем всю Южную Финляндию. И опасаясь этого, поспешили капитулировать. Они уже осознали – они проиграли свою войну.
Так же, как и румыны в том же 1944 г., – тоже поспешили предать своего союзника Гитлера и перетянуться на сторону нашу. Это все эти маленькие страны – они поступают одинаково – идут с самым сильным, а потом, когда тот слабеет, переходят на сторону более сильного.
Автор:
