Представление, устроенное Саудовской Аравией, затмило на информационном фоне скромное событие в Тегеране, важность которого нельзя недооценивать.
Политическую ситуацию на Ближнем Востоке совсем недавно ознаменовали два контрастных события. С одной стороны, в понедельник, 27 ноября, в Эр-Рияде состоялась встреча министров обороны исламской военной коалиции (ИВК), ранее созданной для борьбы с ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ).
В свою очередь, на днях в Тегеране заключили трехстороннее «коммерческое» соглашение, подписанное Ираном, Турцией и Катаром, пишет М. К. Бхадракумар в статье для Asia Times.
Представление, устроенное ИВК, затмило на информационном фоне скромное событие в Тегеране, важность которого нельзя недооценивать.
По аналогии с Североатлантическим альянсом исламскую военную коалицию еще называют «Арабским НАТО», однако она не совсем арабская и не совсем альянс. Одну из ключевых позиций в ней занимает Пакистан, но не стоит забывать, что пакистанцы с расовой точки зрения очень похожи на граждан Индии, проживающих в северных районах страны.
Реальное НАТО возникло на прочной геополитической и идеологической основе и стало инструментом западной политики по сдерживанию СССР. Угроза, с которой столкнулась ИВК, представляет из себя размытый, внегосударственный феномен, являющийся отражением мутационных процессов в самом мусульманской мире.
Саудовская Аравия исторически является одним из главных инкубаторов по выращиванию «исламистских террористов». Сейчас Саудовская Аравия сама угодила в свою же ловушку.
Экономика Саудовской Аравии оказалась в сложном положении: запасы иностранной валюты продолжают сокращаться; королевскую семью лихорадит от жесткой внутриполитической борьбы; возрастает недовольство в консервативных религиозных учреждениях; из-за увеличившейся социальной напряженности звучат требования о проведении «реформ»; шииты продолжают беспорядки в богатых нефтью восточных провинциях.
Внутренняя ситуация осложняется внешними обстоятельствами: расширением влияния шиитов в Ираке; затяжным конфликтом в Йемене; поражением в Сирии; укреплением позиций «Хезболлы» в Ливане; нестабильностью нефтяного рынка; отсутствием у США желания оказать поддержку Эр-Рияду в случае внутриполитических потрясений.
Саудовской Аравии в настоящий момент не грозит внешняя агрессия. Какой тогда толк от ИВК в условиях отсутствия врага, особенно когда этот враг неплохо себя чувствует на территории Саудовской Аравии?
Опять же непонятно, готовы ли страны-члены ИВК начать войну с Ираном за утверждение превосходства Саудовской Аравии на Ближнем Востоке?
Большое количество стран, входящих в состав ИВК, поддерживают дружеские отношения с Ираном.
Даже Пакистан, похоже, хочет начать отношения с Ираном с чистого листа.
Проще говоря, ИВК пребывает в экзистенциальном кризисе, членство в нем может дать лишь обманчивое чувство безопасности. Выделение крупных денежных средств на решение той или иной проблемы — стандартный подход Саудовской Аравии — не сможет изменить сложившуюся ситуацию.
Напротив, событие, произошедшее 26 ноября в Тегеране, было менее эффектным, но имело гораздо большее значение для ситуации на Ближнем Востоке. Соглашение, подписанное между Ираном, Турцией и Катаром, может оказать влияние как на региональную, так и для международную безопасность.
Так, соглашение предусматривает создание «совместной рабочей группы для облегчения транзита товаров между тремя странами» и для устранения «препятствий для отправки товаров из Ирана и Турции в Катар».
С первого взгляда может показаться, что соглашение предусматривает скромные усилия трех стран по упорядочению логистики торгового потока в Катар, который больше не имеет доступа к наземным маршрутам поставок через территорию Саудовской Аравии.
Однако это соглашение является очень символичным и говорит о стратегическом неповиновении Дохи Саудовской Аравии и о наличии открытой поддержки со стороны Анкары и Тегерана.
У Дохи теперь появился настоящий союз с Ираном. Данное обстоятельство подрывает сплоченность Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (СААГПЗ), в который ходят Оман, Кувейт, Катар, Саудовская Аравия, Бахрейн и ОАЭ.
Не стоит также забывать, что между Оманом, Тегераном и Кувейтом установились теплые отношения. В тоже время укрепление отношений между Россией, Турцией и Ираном на основе общей антипатии в отношении США защищают Тегеран от региональной изоляции.
Укрепление отношений между Катаром и Ираном может иметь глубокие последствия для глобальных энергетических рынков. На долю России, Ирана и Катара приходится около 55% разведанных запасов газа в мире.
Эти три страны являются ведущими участниками Форума стран-экспортеров газа. Кроме того, Иран «разделяет» газовые месторождения Южного Парса (на долю которых приходится 27% иранских запасов газа) с Катаром.
Катар доминирует на рынках СПГ с 2000-х годов. Россия существенно нарастит производство СПГ к 2020 году за счет газового месторождения на Ямале. Иран также присматривается к роли будущего экспортера СПГ.
Президент США Дональд Трамп намерен расширить производство СПГ в США. Безусловно, это приведет к созданию избыточного предложения на мировом рынке СПГ.
Однако квазиальянс между Россией, Ираном и Катаром может серьезно подорвать инициативы Трампа в отношении американского экспорта СПГ. Если отношения между Катаром и США осложнятся, то 6 тыс. 500 американских солдат, расположенных в Катаре, могут оказаться в интересном положении.
С геополитической точки зрения, зарождающийся альянс между Ираном и Катаром представляет для Тегерана огромный стратегический интерес. Раньше хитрость и ум иранской дипломатии уже обводили Саудовскую Аравию вокруг пальца, похоже, что история может повториться.
По своей сути, альянс между Турцией, Ираном и Катаром обнулил баланс сил на Ближнем Востоке, открыто бросая вызов претензиям Саудовской Аравии на ведущую роль в регионе.
Автор:
