Велики ли шансы возобновления работы над двумя крупными международными проектами с участием «Газпрома» — газопроводами «Южный поток» и «Турецкий поток»? Есть ли в них необходимость? И что на сегодня является главным препятствием к реализации этих проектов? На эти вопросы ответил директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин.
— Пресс-служба болгарского правительства обнародовала письмо председателя Еврокомиссии Жан Клода Юнкера премьеру-министру Болгарии, в котором, в частности, говорится, что задача сотрудничества ЕС с Болгарией — обеспечить для этой страны альтернативные источники газа. И дальше там фактически оговаривается возможность поставок российского газа. Означает ли это, что Брюссель внезапно переменил позицию относительно «Газпрома» и России? И с чем это связано?
— Дело в том, что Болгария является одной из стран, которой Евросоюз постоянно перечисляет различные дотации, связанные с сельским хозяйством, поддержанием инфраструктуры и т.д. И сейчас, особенно после Brexit, после решения Великобритании выйти из ЕС, ситуация там очень рисковая, мягко говоря. Перспективы будущего Европейского союза весьма туманны с точки зрения экономической составляющей.
[quote align=»left»]
Будущая катастрофа: Запас нефти на «сто поколений» оказался мифом?
[/quote]
Поэтому, конечно, Европейский союз ищет возможности, чтобы те страны, которые получают дотации из единого бюджета, развивали свою экономику, искали внешних инвесторов. То есть выживали не только за счет помощи Европейского союза. И вот тут вспомнили, что таким инвестором была как раз Российская Федерация. В частности, вспомнили о «Южном потоке», строительстве газопровода и об АЭС в Белене, это тоже интересный многомиллиардный проект, который тоже был заброшен.
Собственно, это письмо и было посвящено тому, что Болгария должна идти искать внешних инвесторов. И таким инвестором как раз является Россия, других инвесторов в очереди пока незаметно.
И вот после этого как раз было заявление премьера Болгарии о том, что «а давайте-ка создадим некие рабочие группы и пообсуждаем, что мы можем сделать с этими проектами». Понятно, что это пока просто обсуждение, это просто слова, они ничего не значат, ни одна из сторон пока ничего не говорит о возобновлении проекта. Хотя Болгария уже два года говорит: «А мы не отказываемся от проекта. Мы как говорили, что «Южный поток» нам нужен, так и продолжаем говорить». Но одно дело — слова, а другое дело — действия, которые есть и которые видны.
— В этой связи президент России Владимир Путин заявил, что слова словами, а России нужны «железобетонные гарантии возобновления». Какие это могут быть гарантии и с чьих сторон? Главным образом со стороны ЕС? И как члены ЕС относятся к пересмотру этой позиции? Например, Польша, которая всегда позицию особую занимала в отношении России?
— Если брать по отдельности каждую из стран, которая в этом проекте была задействована, то, конечно, каждая из стран заинтересована в этом проекте, готова возобновить сотрудничество и переподписать документы, которые были подписаны ранее. Или возобновить работу над этими документами. Потому что соглашения везде были подписаны.
Что такое «железобетонные гарантии»? По сути, это гарантии Еврокомиссии, то есть со стороны всего ЕС, в целом, для того чтобы этот проект заработал. Причем гарантии не только с точки зрения того, что этот проект соответствует всем нормам антимонопольного регулирования и что он может быть сооружен, но еще и гарантии, что инфраструктура, проходящая по территории этих стран, также будет включена в программу развития Европейской газовой сети.
[quote align=»right»]
Не нашли газ в Черном море: почему Болгария захотела российский газ
[/quote]
То есть этот проект должен существовать не просто сам по себе, отдельно от ЕС, а именно включен в рамки единой программы. Чтобы он поддерживался, были бы какие-то инвестиции от ЕС. Даже не то, чтобы инвестиции, потому что есть европейские концерны, которые были заинтересованы в том, чтобы строить эту инфраструктуру. Но пока таких гарантий Еврокомиссия дать не может по политическим причинам и пока нет желания это дать.
— А вообще идут сейчас разговоры о возобновлении строительства «Южного потока»? Как, в целом, вы оцениваете эти перспективы?
— Нулевые перспективы, если быть честным. По крайней мере, в том виде, который был у «Южного потока», этот проект не восстанавливаем никогда. Он может видоизмениться, и можно пообсуждать, какие это могут быть изменения. То есть наиболее логично, наверное, строить по примеру «Северного потока». Там ключевой момент заключался в том, что «Газпром» был владелец сухопутной инфраструктуры, а, например, в «Северном потоке» сухопутная инфраструктура принадлежит европейским концернам. Если бы здесь было то же самое и «Газпром» прокладывал трубу по дну моря, а дальше все было бы на откуп ЕС, то, наверное, проект бы заработал. Но балканские страны достаточно слабые политически и экономически, это не Германия, поэтому шансы на то, что такое получится, не очень велики.
— Буквально сразу после заявления Болгарии по возможному возобновлению «Южного потока» произошла встреча президента России и Турции, в ходе которой Турция подняла вопрос о возобновлении «Турецкого потока», помимо прочих экономических инициатив. При этом СМИ особо не акцентируют, что даже во время охлаждения отношений Турция выполняла какие-то обязательства по работе над «Турецким потоком» и АЭС «Аккую». У какого проекта больше шансов на восстановление — у «Южного потока» или «Турецкого»?
— Вопрос шансов заключается в том, какая конфигурация этого проекта в итоге останется. Потому что когда начинали разговоры в конце 2014 года про «Турецкий поток», речь шла о практически полной замене «Южного». То есть те же самые 60 миллиардов с лишним кубов газа, те же самые примерно направления стран, только заход не через Болгарию, а через Турцию, Грецию, а дальше через Балканы, через юг Италии.
После обсуждений в течение 2015 года стало понятно, что сразу проект не пойдет. То есть необходима некая этапность. И, в итоге, на момент охлаждения отношений на конец прошлого года был разговор о том, что Турция готова санкционировать только первую ветку, которая, по сути, нужна для внутренних нужд Турции, для того чтобы был внутренний рынок Турции газа. Это порядка 17 миллиардов кубов, то есть это в четыре раза меньше тех объемов, которые должны были пойти. А вот судьба остальных веток с задачей поставить этот газ на территорию Европейского союза так и осталась подвисшей.
Плюс Турция, когда обсуждала проект «Турецкий поток», всегда его связывала со скидками на газ. Они хотели 10 процентов, но «Газпром» не готов был идти на эти условия. Сейчас, насколько я понимаю, эти два вопроса разнесли в разные стороны. Тем более, что и цена газа упала весьма серьезно. С 2014 года в два раза упала цена газа. Поэтому, действительно, обсуждение вопроса возможно сейчас. На самом деле, проект нужно еще сделать, это пока еще просто обсуждение этой темы.
[quote align=»left»]
Война против газопроводов из России: проекты будут «мочить» по очереди?
[/quote]
— Тогда о возобновлении каких проектов в Турции шла речь?
— Наверное, все-таки имелась в виду работа по АЭС «Аккую», а работы по «Турецкому потоку» никакие не проводились, это совершенно точно. «Турецкий поток» — это проект, пока еще на ранней стадии, еще достаточно сырой, и какая будет его конфигурация — не понятно.
Будет ли одна ветка до Турции? Здесь шансы больше, но я бы тогда называл это не «Турецким потоком» в том смысле, как его раньше понимали, а скорее «Голубым потоком-2». То есть это та нитка, которая идет из России в Турцию для внутреннего рынка Турции. А чтобы проект пошел по территории ЕС, необходимы ровно те же решения, что и по «Южному потоку». Явно должен строить не «Газпром», чтобы не попадать под действие антимонопольного регулирования. Это должны быть, опять-таки, программы развития Европейского союза, с инвестициями ЕС, с участием европейских концернов. То есть это вопрос, который точно пока не решен, и вопрос не быстрый.
— Но, тем не менее, зависимость Европы от российского газа сохраняется? Так или иначе какой-то поток им нужен?
— Честно говоря, с точки зрения перспективных балансов, этот вопрос весьма спорный. Потому что если мы возьмем ситуацию за последние лет десять или даже меньше, то объем потребления газа в ЕС упал на 100 миллиардов кубометров. То есть вместо роста, который всегда прогнозировался «Газпромом», ради чего и было затеяно все строительство, мы видим падение.
Только в прошлом году, за последние несколько лет, ЕС впервые показал рост спроса на газ. До этого было падение из года в год. Почему это происходит? Внедряется система энергоэффективности, то есть дома становятся более энергоэффективными, менее затратными по потреблению энергии, меньше надо газа на отопление домов. Доля газовой генерации уменьшается с каждым годом. И все больше солнца, ветра вводится в Европейском союзе. Поэтому перспективы очень туманные.
Автор:
