Корреспондент Федерального агентства новостей продолжает свой репортаж из расположения донецких ополченцев. Он встретился с Юрой из Херсонской области и взял у него подробное интервью.
Представься, кто ты, откуда…
Зовут Юра, позывной «Кузнец», сам с Херсонской области.
Как ты пошел на войну?
Ногами, поездом, автомобилями.
Кем был до войны?
В прессе работал, в СМИ. Потом начались антимайдановские движения, а я с ногой сломанной лежал, не мог участвовать.
Как выздоровел, сначала в Крым съездил, посмотрел. Там все были довольны, как индийские коровы.
Вернулся домой, еще неделю побыл, а потом 2 мая в Одессе сожгли людей, в том числе журналистов, и моего товарища тоже сожгли. И я понял, что я должен ехать сюда, должен что-то делать.
Как ты встретил первый Майдан? Что думал, что чувствовал?
Я это встретил на больничной койке с переломом ноги, я аж подпрыгивал, насколько позволяло мне на тот момент мое физическое состояние. Очень хотелось принять участие. У меня до сих пор есть ощущение, что если б я тогда был в состоянии ходить, наверное, у меня дома что-то со стрельбой произошло, потому что я бы не отдал своей город бандеровцам.
То есть еще год назад ты был готов к войне?
Я еще в 2009 году своей гражданской жене заявил, что будет война и что я пойду воевать. Все так и произошло.
Что тебя привело к таким мыслям?
Видно было, что идет насаждение неприязни к России, постоянное восхваление бандеровцев, всяких коллаборационистов. Было видно, что идет накачка, и она по-любому не закончилась бы просто так.
Расскажи о своем боевом пути: где ты был, в чем участвовал?
Я, наверное, плохой солдат: мало где был и мало где участвовал. Я в мае записался в краматорское ополчение. Проходил обучение. А потом в Краматорске стало так жарко, что уже куда-то ехать не было смысла. Был контужен. Кошмарили мы краматорский аэропорт. Крепко взяли нас в оборот, крепко нас обстреливали. Лежал на земле и почувствовал, как осколок зашел между ног. Очень страшно было.
А были мысли на все плюнуть и вернуться домой?
А я не могу вернуться домой. Про меня местные журналисты написали, что Юра, дескать, плохой человек, поехал нас убивать. Я только на броне теперь вернусь домой.
После Краматорска чем занимался?
Военкором работал в ДНР. Хотел в Луганск съездить, но ни разу так и не получилось.
Как ты относишься к перемирию?
Перемирие — это очень сложный, я считаю, вопрос, есть немалое количество бойцов, которые думают, что перемирие – это слив. Мое мнение: перемирие нужно. Чтобы наши власти в ДНР, ЛНР получили какой-то статус государственности. Повторю слова одного замечательного комбрига, он сказал правильную вещь: в обороне мы — боги, в наступлении пока еще… Сейчас идет такой процесс: все учатся. Для этого перемирие и нужно.
Как ты относишься к руководству ДНР? Все ли правильно делается?
Претензий очень много – в плане снабжения, организации мирного тыла. Даже угля нет для школ, для больниц, более того, вода и уголь продаются укропам. Нынешний глава республики Захарченко сам признавался: мы вынуждены им продавать, чтобы получать электричество. Я понимаю, что тяжело эти связи нарушить, но я бы им ухо от селедки послал.
Как ты видишь будущее страны и свое будущее?
Я никогда не был военным человеком, никогда не видел себя в армии, я пришел в ополчение, и мы все были готовы живот положить. А сейчас немножко другая ситуация. С одной стороны — хорошо: настоящая армия сейчас, с другой — из-за этих нестыковок очень многие разбегаются.
Надо было подумать о тыле, о том, чтобы солдаты не боялись за своих жен, за своих детей. Чтобы «трехсотые» (раненые. — Прим. ред.) получали хоть какую-то помощь. Я понимаю, что денег у республики мало, тем не менее, у кого-то хватает на хорошие машины.
Из донецкого аэропорта мы не могли вывезти раненых, потому что машина заводилась с 15-го раза. И в итоге мы загрузили «трехсотых» на взлетной полосе, на полностью простреливаемой местности, а уехать не могли – машина не слушалась.
Мы чуть ли не вручную толкали эту машину – ну, так не должно быть. Вижу ли я себя в такой армии? Нет. Я не считаю себя пушечным мясом. Я сюда пришел, чтобы сначала освободить Донбасс, а потом, конечно, я хочу освободить юг Украины – Запорожье, Херсон, Одессу – до Приднестровья.
Я очень скучаю по маме, по родным, я их уже полгода не видел, надеюсь, скоро увижу. Надеюсь, придет тот волшебный день, когда я приеду на танке в свой родной город.
Всем бойцам желаю мужества, крепости: ребята, держитесь, мы все в одной лодке сейчас плывем, я надеюсь, выплывем все-таки к чему-нибудь хорошему. Меня, конечно, очень расстраивает, что из моего родного города я чуть ли не единственный поехал сюда воевать, остальные сидят в Интернете, чего-то постят.
Я и укропским патриотам могу сказать: ребята, если во что-то верите, воюйте за это. Украина, бывшая советская республика, проснись, что с тобой сделали, елки–палки! Я очень боюсь, что там сейчас будет хуже даже, чем в ДНР. У нас горячие батареи, свет не отключают, вода из крана течет. А у вас? Мама, не переживай, рано или поздно это безумие закончится, и я надеюсь, что мир настанет где-нибудь к весне.
Автор:
