Во-первых, пакет мер по спасению в мае суммой в триллион долларов предотвратил немедленный дефолт Греции и распад еврозоны. Но теперь суверенные спреды в периферийных странах еврозоны вернулись на уровни, сравнимые с пиком кризиса в мае.
Во-вторых, сфабрикованное вранье о финансовых «стресс-тестах» стремится убедить рынки, что европейским банкам нужно только 3,5 миллиарда евро свежего капитала. Но сейчас один только Англо-Ирландский имеет финансовую дыру в 70 миллиардов евро, вызывая серьезную озабоченность относительно жизнеспособности других ирландских, испанских, греческих и немецких банков.
И, наконец, временное ускорение роста в еврозоне во втором квартале поддержало финансовые рынки и евро, но теперь ясно, что улучшение было кратковременным. ВВП всех периферийных стран еврозоны все еще либо сокращаются (Испания, Ирландия, Греция), либо едва растут (Италия и Португалия).
Даже временный успех Германии озадачен предостережениями. В течение финансового кризиса 2008-2009 годов ВВП Германии упал намного сильнее – из-за ее зависимости от разрушающейся мировой торговли – чем в Соединенных Штатах. Кратковременный скачок из такого жесткого падения не впечатляет, и производство в Германии остается ниже докризисных уровней.
Более того, все факторы, которые приведут к замедлению роста в большинстве ведущих экономик во второй половине 2010 и в 2011 году, действуют в Германии и в остальной еврозоне. Фискальные стимулы превращаются в фискальный аскетизм и обузу для роста. Поправка запасов, которая стимулировала рост большинства ВВП за пару кварталов, закончена, и налоговая политика, укравшая спрос у будущего («наличные за автомобильный хлам» по всей Европе и т.д.), выдохлась.
Замедление глобального роста – и реальный риск двукратной рецессии в США и Японии – неизбежно затруднят рост экспорта, даже в Германии. И действительно, последние данные из Германии – снижение экспорта, падение производственных заказов, слабый рост промышленного производства и снижение уверенности инвесторов – говорят, что замедление началось.
На периферии пакет мер по спасению в один триллион долларов и нестрессовые «стресс-тесты» в итоге не оправдали ожиданий, а фундаментальные проблемы остались: большие бюджетные дефициты и государственные долги, которые тяжело будет уменьшить в достаточной степени, учитывая слабость правительств и негативную реакцию общества против фискального самоограничения и структурных реформ; дефициты торгового баланса и иностранная задолженность частного сектора, которые будет нелегко рефинансировать и обслуживать; потеря конкурентоспособности (вызванная десятилетней уступкой доли рынка в трудоемких экспортных отраслях развивающимся рынкам, повышением издержек на рабочую силу в единице продукции и сильным евро начиная с 2008 года); медленный потенциальный и реальный рост; и большие риски для банков и финансовых институтов (за исключением Италии).
Вот почему Греция неплатежеспособна, а принудительное реструктурирование ее долга – неизбежно. Вот почему Испания и Ирландия в серьезных трудностях, и почему даже Италия – которая относительно крепче других стоит на ногах, но имела «плоский» доход на душу населения в течение десятилетия и почти никаких структурных реформ – не может быть самодовольной.
В то время как строгие финансовые меры подразумевают большее рецессионное и дефляционное давление в краткосрочном плане, понадобилось бы больше денежных стимулов, чтобы компенсировать это и больший рост внутреннего спроса – через отсроченное фискальное самоограничение – в Германии. Но два крупнейших политических игрока в еврозоне – ЕЦБ и Германское правительство – не желают участвовать в этих решениях, надеясь, что данные за квартал о хорошем ВВП сделают погоду.
Остальная часть еврозоны в чуть более лучшей форме, чем периферия: члены комитета бдительности по облигациям, возможно, еще не проснулись во Франции, но экономический показатель там в лучшем случае слабенький – движимый в основном жилищным мини-бумом. Безработица выше 9%, дефицит бюджета 8% от ВВП (больше, чем в Италии) и государственный долг резко растет. Николя Саркози пришел к власти с множеством разговоров о структурных реформах; сейчас он ослаблен даже внутри своей собственной партии и проиграл региональные выборы левым (единственный в Европе случай победы левых на недавних выборах). Учитывая, что он встретит серьезный вызов от кандидата Партии социалистов – вероятнее всего, от вызывающего опасения Доминика Стросс-Кана – на президентских выборах 2012 года, Саркози, скорее всего, будет оттягивать принятие жестких фискальных мер и начнет только косметические структурные реформы.
Бельгийский премьер-министр Ив Летерм, председательствующий сейчас в ЕС, говорит об усилении политического единства и координации в Европе. Но Летерм, кажется, не способен сохранить в единстве свою собственную страну, не то что Европу. Даже Ангела Меркель – в растущей Германии – ослаблена в своей собственной коалиции. Другие лидеры еврозоны сталкиваются с жесткой политической оппозицией: Сильвио Берлускони в Италии, который, как многие надеются, может быть скоро изгнан из власти; Хосе Сапотеро в Испании; Георгий Папандреу в Греции. И политика во многих частях Европы становится националистической, защищающей коренных жителей, отражающей анти-иммигрантскую реакцию; рейды против цыган; исламофобия; подъем крайних правых партий.
Таким образом, еврозона, которая нуждается в фискальном самоограничении, структурных реформах и соответствующей макроэкономической и финансовой политике, политически ослаблена, как на национальном, так и на общеевропейском уровне. Вот почему мой наилучший вариант развития событий таков, что еврозона кое-как перекантуется еще пару лет; в худшем случае (и с вероятностью более чем в одну треть), еврозона распадется из-за совокупности реструктурирования государственных долгов и выхода некоторых наиболее слабых экономик.
Нуриель Рубини – профессор в Нью-Йоркском университете и председатель глобальной экономической консалтинговой службы Roubini Global , а также соавтор книги «Кризисная экономика».
Перевод с английского – Татьяна Грибова
