В ньютоновской физике сила действия всегда вызывает ответную силу противодействия. Ничто не исчезает в никуда и, разумеется, не появляется из ниоткуда.
В геополитике сходный принцип усугубляется еще и тем, что агрессивная сторона всегда рискует подтолкнуть угнетаемые государства к союзническому объединению, к ответной реакции, но уже против самих себя. Именно это и происходит сейчас с США.
Доллар в обмен на нефть
Все началось в 1967 году, когда Тель-Авив нанес удары по Египту, Сирии и Иордании. Израиль объяснял свою военную агрессию «упреждающим стремлением обеспечить защиту собственных границ», хотя на самом деле всё проистекало из чистейшей безнаказанности.
На Ближнем Востоке в тот момент располагался американский военный контингент, армия Израиля заранее была накачана деньгами и западным вооружением, а итоги недельной бойни сулили Израилю без малого в четыре раза увеличенную территорию страны.
Спустя шесть дней так и случилось: Восточный Иерусалим, часть Западного берега реки Иордан, сирийские Голанские высоты и принадлежавший Египту Синайский полуостров полностью перешли в собственность агрессора.
С точки зрения израильской стратегии все было более чем хорошо, однако с позиции американского зачинщика такого результата было явно недостаточно. США ожидали другого.
В 1973 году Египет и Сирия, униженные потерей национальных территорий и не выдержавшие внутреннего напора, одновременно нанесли военные удары по израильской территории.
Спустя еще несколько дней Саудовская Аравия, при поддержке арабских государств Персидского залива, объявила о 70%-ном повышении цен на нефть и введении против главного пособника конфликта (США) энергетического эмбарго. Именно этого больше всего и желала Америка.
Благодаря эмбарго, преподнесенного мировыми СМИ как прямая агрессия, у готовящихся к поездке в Саудовскую Аравию американских представителей были полностью развязаны руки для шантажа.
Стране с самыми крупными запасами нефти, лидеру ОПЕК и наиболее коррумпированному ближневосточному режиму Саудовской Аравии в скором времени предстояло получить предложение, от которого никак нельзя было отказаться.
В 1974 году, получив от Киссинджера, Шульца и Чейни ультиматум, обвинивший их в антиамериканской эскалации, осознав соотношение военного потенциала обеих стран и их собственные ресурсы, саудиты безропотно согласились на все условия извне.
По итогам сделки лидер ОПЕК обязывался продавать свою нефть исключительно в долларах США, вкладывать значительную часть нефтяной сверхприбыли в долговые бумаги ФРС, а также поддерживать цены на приемлемом для Вашингтона уровне.
Взамен Белый дом не только гарантировал ненападение и защиту саудовских месторождений, но и обещал лично поддерживать власть королевской семьи на правящем престоле.
Спустя год, в 1975-м, принимать расчеты за нефть в американской валюте согласились уже все страны, входящие в объединение ОПЕК. Так в мире зародился современный нефтедолларовый «рынок», а вместе с ним и резервная мировая валюта — доллар США.
С тех пор СССР не мог на равных соревноваться с Америкой, ведь игра уже велась не собственными силами, а с помощью длинных «кредитов», которые доллар получал со всех остальных стран непосредственно для нужд США.
Вопрос состоял лишь в том, почему элиты Советского Союза за три года до этого, пока американская валюта еще не была обеспечена ничем, не сделали ничего для остановки Вашингтона в его самый беззащитный период.
Что получили взамен эти партийные номенклатурщики и не это ли предательство определило всё дальнейшее будущее в противостоянии с США?
Так или иначе, но следующие сорок с лишним лет нефтедоллар почивал на своем законном месте. Почивал, пока соблазны абсолютного всевластия не стерли из внешней политики Вашингтона последние разумные пределы.
Якорь, снятый с «дикого капитализма», неизменно должен был подтолкнуть США к тому, чтобы страна начала накладывать транзакционные ограничения в торговле на все мало-мальски неугодные ей мировые режимы, лишать банки «недемократичных» государств кредитования и ликвидности, а сотрудничающие с ними западные финансовые организации — нещадно штрафовать в судебном порядке. Так и произошло.
Стратегический треугольник
В 1989 году, после событий на площади Тяньаньмэнь Китай подвергся первым «неограниченным» санкциям со стороны единовластного Вашингтона. Давление вызвало ответную реакцию, и Пекин вынужденно создал свою собственную юаневую платежную систему.
Следующим на очереди оказался Иран. Он за проводимую им ядерную программу, не устраивающую израильское лобби, также подвергся санкционной обструкции. А прессинг извне вновь привел лишь к тому, что в 2012 году к юаневой системе подключился и Тегеран.
Спустя два года настала очередь нашего государства. Попав под санкционное давление в 2014 году, Россия предложила Китаю и Японии платить за российские углеводороды в иенах и юанях.
А поскольку «Болотная площадь» (как последняя попытка «цветной революции») к тому моменту была успешно побеждена, Крым вернулся на Родину, а Москва достойно удержала консолидированное западное давление, Китай немедленно ухватился за предложение Кремля.
Тандем Пекина и Москвы был сформирован, годами тянущийся договор «Сила Сибири» мгновенно заключен, а стратегический союз впервые начал свое реальное развитие.
К 2016 году стороны партнерского треугольника: «Китай — Иран» и «Китай — Россия» были окончательно заключены, а для замыкания полного контура из четырех единиц не хватало лишь еще одной стратегической линии — экономического союза «Тегеран — Москва» и вовлечения саудитов.
В ноябре 2017 года на личной встрече Владимира Путина с иранским аятоллой Али Хаменеи первый контакт состоялся. Хаменеи лично предложил объединить усилия обоих государств для игнорирования доллара в двусторонней международной торговле, изолировать американскую валюту в отношениях двух государств и заменить ее национальными валютами в сделках между сторонами.
При этом еще год назад, пока США не поставили под вопрос важнейшую ядерную сделку, не ввели привлечение к ответственности третьих лиц и не усугубили перспективы иранского развития, чаша весов истеблишмента Тегерана была во многом на стороне США.
Теперь же только в 2016 году объем товарооборота между Ираном и РФ вырос сразу на 70%, российская сторона планирует поставлять газ на север Ирана по трубопроводу Азербайджана, а глава «Роснефти» Игорь Сечин на полях российско-иранского саммита сообщил о планах сотрудничества с Иранской национальной нефтяной компанией (NIOC) с объемом инвестиций до $30 млрд долларов.
Плюс ко всему завершается и российско-иранская сделка «нефть в обмен на товары», в которой Россия покупает у Ирана 100 тыс. баррелей нефти в сутки, половина из которых может быть оплачена деньгами, а половина — товарами из РФ на сумму до $45 млрд (железнодорожная техника, большие грузовики, автобусы, оборудование для аэродромов, самолеты). Сейчас детали этой сделки дорабатываются.
Так что если новые российско-иранские проекты, как и предлагается, будут финансироваться в национальных валютах, это может стать для США болезненным ударом.
В итоге тандем двух действующих великих держав в уходе от нефтедоллара — Китая и России, а также тройственный союз двух крупнейших мировых экспортеров энергоносителей и их наибольшего потребителя — Тегерана, Москвы и КНР, набрал ощутимую массу уже сегодня.
И все сторонние наблюдатели этого процесса при все более непредсказуемой политике США проявляют к этому объединению растущую заинтересованность.
Не так давно после объявления санкций Вашингтоном в пользу «подавления оппозиции в Каракасе» к продаже нефти за юани присоединилась и Венесуэла. Но главным призом нашего союза может стать Саудовская Аравия, уже делающая первые робкие шаги по развороту к Москве и Пекину.
Три плюс один
Саудовская Аравия — это основа нефтедоллара, но также и ближневосточная страна с соответствующим для этого «гибким» менталитетом. Это означает, что лояльность саудитов США все эти годы подпитывалась не только прямыми угрозами, но и, что гораздо важнее, личной выгодой для правящей династии страны.
Вплоть до 2017 года именно США оставались крупнейшим импортером нефти на планете, а значит, именно они и их сателлиты были безальтернативным рынком сбыта для саудовской продукции. Теперь ситуация кардинально изменилась.
Сегодня Саудовская Аравия поставляет Китаю нефть примерно на $16 млрд долларов в год, и практически на такую же сумму — экспортирует этот товар в США. Основным конкурентом саудовцев на китайском рынке является Россия, продавшая в прошлом году в КНР нефть на $17 млрд долларов — то есть объемы импорта в Китай у нас примерно сопоставимы, и саудиты прекрасно понимают, почему.
Не так давно список лидеров по продажам энергосырья в Поднебесную возглавляли именно они, но стоило России перейти на заключение сделок в юанях, как их позиция немедленно сместилась. Китай и Россия прямо продемонстрировали, что именно нужно сделать для того, чтобы остаться «в семье» на приемлемой позиции.
Россия и Китай состоят в стратегическом союзе и в ближайшие несколько месяцев твердо намерены начать переход во взаимной торговле нефтью на собственный не нефтедолларовый эквивалент.
Для этого Пекин уже представил на рынке новый нефтяной эталон, номинированный в юанях, вместо двух уже существующих долларовых контрактов — WTI и Brent. А в ближайшее время запустит механизм, в котором любой экспортер нефти, принимающий юани за это сырье, сможет конвертировать их в золото на Шанхайской золотой бирже, а также хеджировать валютную ценность золота на Шанхайской фьючерсной.
От этого обособления выиграют все экспортеры нефти, особенно имеющие с Вашингтоном плохие политические отношения, поскольку любое снижение влияния доллара серьезно ослабляет способность Вашингтона вести экономическую войну против нас.
Плюс ко всему появление нефтяного фьючерса, номинированного в юанях, позволит таким экспортерам, как Россия, Иран, Саудовская Аравия и Венесуэла, в случае необходимости обходить и санкции на торговлю нефтью.
Россия — главный экспортер нефти в Китай, Китай — ее главный мировой потребитель. В тандеме с нами уже состоят Иран, Венесуэла и ряд прочих игроков-экспортеров, однако без лидера этого рынка Саудовской Аравии революции в конечном итоге не произойдет.
К счастью, для перетягивания саудитов на свою сторону у российско-китайского союза есть все необходимые предпосылки.
Во-первых, Пекин и Москва не просто предлагают отказаться от долларового нефтяного рынка и перейти на золото и юань, Пекин гарантирует компенсацию убытков, а Россия — защиту их начинаний.
Во-вторых, если Саудовская Аравия потеряет какую-то часть американского рынка при согласии на российско-китайские условия, наличие новой дополнительной нефтяной биржи в Китае станет для нее существенным противовесом.
И, в-третьих, Вашингтон уже сейчас грозит Эр-Рияду наказать его за непослушание, а нынешний король Сальман ибн Абдель-Азиз аль-Сауд — достаточно неглупый человек для того, чтобы понять, как США поступают со своими недавними союзниками, даже если они соглашаются на их условия.
А вот если Саудовскую Аравию будет кому защищать, как сегодня защищают Сирию, то и ситуация может быть совершенно альтернативной.
И тем не менее больше всего в этом процессе нам помогают сами США. Как только саудовский король совершил свой исторический визит в Москву, американские и британские регуляторы финансового рынка немедленно озаботились близкими отношениями между крупнейшей нефтяной компанией Саудовской Аравии Saudi Aramco и непосредственными саудовскими властями.
То есть то, что раньше для них не являлось проблемой, после визита вдруг стало непреодолимой стеной. Биржи Нью-Йорка и Лондона, буквально воюющие за право разместить у себя компанию с предполагаемой капитализацией в два триллиона долларов, вдруг активно начали распускать слухи о том, что «на самом деле» ее капитализация недотягивает и до одного.
Причина этого вполне понятна — привлечение России к «нефтяной сделке» с ОПЕК фактически сорвало вашингтонский план по удушению российской экономики, решение саудовской стороны приобрести российские комплексы ПВО С-400 изменило правило игры на Ближнем Востоке и создало основания для ухода Эр-Рияда из-под американского «военного зонтика».
А сам Вашингтон просто привык именно так решать все возникающие проблемы и предвосхищать уход союзника в направлении альтернативной стороны. Вот только, как и говорилось ранее, ситуация в корне изменилась.
Военные угрозы предлагает нивелировать Россия, финансовые, по которым Эр-Рияд решил продать 5% акций Saudi Aramco на $100 млрд долларов, предложил выкупить Китай.
А в совокупности наши страны предлагают нейтрализовать и военные, и финансовые попытки Вашингтона давить на Саудовскую Аравию, и если саудиты согласятся на такой расклад, схема три плюс один в союзе против нефтедоллара будет в состоянии изменить многое.
Если удастся убедить саудитов торговать за юани, Южная Корея и Япония как две страны, давно стремящиеся оторваться от американского доллара, смогут последовать этому же примеру, а далее за ними потянутся и остальные.
Конечно же, у США есть ответные рычаги по принуждению Саудовской Аравии. Например, Вашингтон способен затруднить размещение саудовских облигаций, которые сейчас используются для финансирования бюджетного дефицита, экспроприировать многочисленных активы Эр-Рияда в США в рамках рассмотрения американскими судами исков, инициированных пострадавшими 11 сентября.
Нельзя сбрасывать со счетов и вариант применения политической технологии «оранжевых революций» против Эр-Рияда, но дело в том, что и Китай со своей стороны близок к запуску сдвоенной биржевой системы, с помощью которой экспортеры черного золота смогут продавать нефть за юани в Шанхае и сразу же обменивать их на золото в Гонконге.
Схема «нефть — юань — золото» освободит нефтяных экспортеров от долларовой зависимости и финансовых американских угроз. А Россия, в свою очередь, сумеет защитить этот процесс, приближая нефтедолларовый конец ускоренными темпами развития торговли нефтью за юани, рубли на Санкт-Петербургской международной товарно-сырьевой бирже, и фьючерсами на российскую нефть марки Urals.
Сделка «Россия + ОПЕК» уже показала, что сотрудничество Москвы и Эр-Рияда может оказывать серьезное влияние на мировой энергетический рынок, а совместный и одновременный отход от долларовой торговли нефтью всеми нашими странами — Россией, Саудовской Аравией, Ираном, Китаем, Венесуэлой и остальными, тем более может произвести настоящую революцию в мировом финансовом мире, причем с выгодой для всех наших стран.
Пока доверие со стороны мирового сообщества к ФРС как к фактору, определяющему и гарантирующему стабильность американской валюты, выше, чем к китайскому регулятору.
На долю Китая приходится лишь 17,3% всего мирового нефтяного импорта, против 27% у Евросоюза, 16% у США и 25% у прочих стран, а доля юаня в международных расчетах в июне 2017 с трудом дотягивала до 2% против 40,47% у доллара, но вечным все это отнюдь не является.
При первых же сложностях у американской долларовой системы и при наличии альтернативы, которой у мира до сих пор не было, нефтедоллар потеряет свои позиции.
Кризис, вызванный этим фактом, ослабит США, но финансово-энергетическая альтернатива на этот раз не позволит Америке решить собственные проблемы за чужой счет.
Дублирующий же финансовый мир и его барьеры создаются нашими странами ровно для того, чтобы уберечь себя от экспорта американских проблем, нестабильностей, хаоса и ограничений национального суверенитета.
Автор: Руслан Хубиев
