Шашлык, лезгинка, низко посаженные приоры, россыпь олимпийских медалей в единоборствах. Но не только. Дагестан известен и уникальными ремеслами. Здесь мастера веками оттачивали свое искусство.
Кубачинское серебро, табасаранские ковры, унцукульская насечка. Продукцию знают как в России, так и за рубежом. Сувениры, сделанные руками местных умельцев, неоднократно дарили президентам и королям.
Республика — одна из самых многонациональных на Северном Кавказе, у каждого народа есть свои традиции.
Как сейчас развивают и сохраняют ремесленное дело в Дагестане.
Дагестанские сувениры для Америки
Испокон веков народные промыслы играли здесь особую роль. Села, в которых зародились и развивались ремесла, становились центрами экономической и культурной жизни районов. С малых лет дети осваивали ремесла. Старшие делились с младшими секретами профессии.
Сорокатрехлетний Магомедали Магомедалиев из Унцукуля вспоминает, как в его семье из поколения в поколение передавалось искусство обработки дерева железом. Аналогов унцукульской насечке, пожалуй, нет нигде в мире.
Откуда пришел в Дагестан промысел, уже никто не помнит. Зато каждая семья знает: веками старались придумать свой уникальный, характерный только для этой фамилии, узор. По словам Магомедали, ему достаточно взглянуть на орнамент, чтобы определить, кто его делал.
«Мой дед Гусейн был прославленным мастером, его узоры гремели на всю республику, да и не только. Сколько себя помню, все вокруг занимались насечкой», — вспоминает мастер.
В сельской школе на уроках труда вместо табуреток и скворечников ученики осваивали древнее искусство инкрустации железом дерева. Свою первую трость Магомедали сделал, когда учился в восьмом классе.
Сейчас он даже не знает, сколько работ прошло через его руки. Магомедалиева можно назвать не только успешным ремесленником, но и бизнесменом. Вместе с сыновьями он принимает участие в мастер-классах и выставках по всему миру.
«В последние годы интерес к промыслу очень вырос. Заказы у меня расписаны на год вперед. Вот недавно делал метровую вазу с инкрустацией в виде российского герба. Это был подарок для одного российского министра», — рассказывает он.
Об унцукульской насечке наслышаны и за океаном. К народному умельцу за сувенирами едут даже из Америки. Первым его клиентом из США был Дуглас Смит из Колорадо.
Теперь он едва ли не каждый год приезжает в Дагестан за подарками для своих бизнес-партнеров. Вслед за Дугласом у Магомедалиева появились клиенты из Алабамы и Коннектикута. «Спрос есть. Причем большой», — радуется умелец.
Узелок завяжется
Табасаранские ковровщицы, в свою очередь, пока не могут похвастаться выросшим спросом на свои изделия. Работа кропотливая, а цена хорошего изделия может доходить до миллиона рублей.
Потомственная ковровщица Изаят Меджидова уверена, что ковер ручной работы может стать незаурядным украшением для виллы любого миллионера. «Да только олигархи про наши изделия не знают», — сожалеет Меджидова. Тем временем умелиц, по ее словам, становится все меньше.
«Конечно, в наших краях каждая девушка владеет техникой плетения ковров. Но тех, кто зарабатывает себе этим на жизнь, остались единицы», — жалуется Изаят.
Древнему искусству она училась у своей матери Бесханум Пирмурадовой, которая в 1967 году на международной выставке текстиля в Лейпциге получила золотую медаль за ковер «Дары Дагестана».
В 12 лет Изаят соткала свое первое изделие. С тех пор она завязала миллионы узелков. Когда работала реставратором в музее, изучила технику и орнаменты иранских, азербайджанских, туркменских ковров. По архивным записям женщина восстановила старинный секрет окрашивания пряжи.
«На один ковер размером 24 квадратных метра у меня уходит полтора года. Помимо плетения, много времени занимает окрашивание», — делится тонкостями ремесленница.
Ее ковры сегодня хранятся в музеях и частных коллекциях. Только свою уникальную технологию ей некому передать по наследству. Единственный сын живет в Москве и работает нейрохирургом. Да и не мужское это дело — ковры плести.
Издревле в Дагестане этим занимались только женщины. Ковровщица была бы рада передать все свои знания ученицам. Но их нет. Современные девушки не горят желанием заниматься такой кропотливой работой — какой бы прибыльной она ни была.
Охота за саблей
Впрочем, на нехватку учеников жалуются не только табасаранские ковровщицы. Прославленные оружейники, златокузнецы-ювелиры из горного села Кубачи также отмечают, что молодежь не рвется продолжать дело предков.
При этом на местные серебряные шедевры всегда есть спрос, более того, он растет с каждым годом. С развитием туризма Кубачи стали одним из самых популярных направлений в Дагестане.
Гости из России, а также из-за рубежа охотно приезжают сюда.
Особой популярностью пользуется музей при Кубачинском художественном комбинате: здесь хранятся сотни ювелирных изделий. Музей несколько раз грабили. Больше всего преступников манит сабля Надир-шаха.
Местные знатоки утверждают, что ее цена на черном рынке доходит до двух миллионов долларов. Грабителям дважды удалось выкрасть изделие. Однако оба раза овеянное легендами оружие чудесным образом возвращалось в музей.
«Летом наши мастера продают много своих работ туристам», — рассказывает 56-летний художник-ювелир Абдулла Шахаев. Именитый мастер уже несколько лет преподает в институте в Махачкале.
Он говорит, что свое мастерство, как и положено, передал трем сыновьям. Но все же ювелирное дело для них больше хобби, нежели возможность заработать.
Шахаев подчеркивает, что, несмотря на то, что кубачинские серебряные изделия знают далеко за пределами республики, старое ремесло живет фактически на голом энтузиазме.
«Очень много нюансов и трудностей в нашем деле, а поддержки государства, как это было раньше, нет. Бизнесмены совершенно не хотят вкладывать свои деньги в производство. Им легче приехать, скупить работы у тех, кто этим еще занимается, а потом перепродать втридорога», — признает ювелир.
Автор: Анна Криволапова
