Итак, как же Goldman Sachs делают это?
Под словом «это» весь мир понимает создание фантастических денег, даже тогда, когда никто на Уолл-стрит не может сделать что-то хотя бы отдаленно напоминающее. А потом эти прибыли уходят на вопиющего размера бонусы сотрудникам, вызывая озлобление как на Капитолийском Холме (местонахождение Сената США), так и на Мейн Стрит (сленговое название всех остальных отраслей экономики США, кроме финансовой, — обычно используется для противопоставления Волл-стрит, название которой используется для обозначения инвестиционных банков США).
Вы наверное слышали старую поговорку: «Дело не в том, что ты знаешь, а в том, кого ты знаешь».
Goldman Sachs знают очень много важных людей. Этот факт не подлежит дискуссии, в основном потому что бывшие сотрудники Голдманса разбросаны по стране и миру, и, что наиболее важно, среди людей, которые принимают решения в регуляторах финансового сектора.
Но я бы немного модифицировал эту самую старую поговорку на основании тех данных, которые открылись мне сегодня: «Те, кого вы знаете, важны только в том случае, если вы можете дозвониться до них тогда, когда вам захочется». Рассказ посвящен тому самому четвергу 18-го сентября 2008 года.
Это всё о том, что Голдманс имеет прямой доступ к главе Федерального Казначейства Генри (Хэнку) Полсону, чья задача – согласно его же словам – была свести Волл Стрит и регуляторов рынка вместе, чтобы они, цитата, «видели те же проблемы и работали в направлении одних и тех же решений».
17 сентября 2008 года американский фондовый рынок пережил отнюдь не лучшие дни. К концу торговой сессии промышленный индекс Dow Jones подприсел на 449 пунктов, так как инвесторы распереживались по поводу состояния национальной финансовой системы. Следующим утром, 18 сентября, Полсон первый раз за день в 6.55 утра позвонил Ллойду Бланкфайну, который сменил Полсона на посту СЕО Голдманса. Не до конца ясно, соединили ли Полсона с Бланкфайном, так как последний перезвонил Хэнку через минуту.
Затем Бланкфайн еще раз позвонил Полсону в 7.05 утра и проговорил с ним порядка 10 минут.
После этого Полсон позвонил Кристоферу Коксу, председателю Комиссии по Ценным Бумагам и Биржам (SEC) дважды и Главе ФедРезерва Нью-Йорка Тиму Гейтнеру тоже дважды. Затем Полсон принял еще один вызов от Бланкфайна из Голдманса. Еще не было 9 утра – 30 минут до открытия биржи – а Полсон с Бланкфайном уже обменялись тремя телефонными звонками.
В этом, конечно же, не было ничего необычного.
В среду, 17 сентября, в тот день, когда фондовый рынок терпел крушение, Полсон говорил с Бланкфайном пять раз, включая пару звонков в 7.20 и 8.45 вечера. Один из более ранних звонков, который был совершен через 15 минут после полуночи, значится в списке звонков Полсона в те пять минут, когда он говорил с Гейтнером, что позволяет предположить, что это был конференц-звонок между Полсоном (Казначейство), Гейтнером (Федрезерв Нью-Йорк) и Бланкфайном (Goldman Sachs).
Если Полсон и был инициатором конференц-звонка, то это был исключительный случай, когда нужно свести кого-нибудь, наделенного огромными полномочиями (Гейтнера) с кем-то, кто может очень не плохо наварить на этом соединении (Бланкфайн).
Все эти перезвоны не включают в себя возможные разговоры Полсона по мобильному телефону. Федеральное Казначейство вынуждено было предоставить официальное расписание Полсона и реестр его телефонных звонков, после того как я сделал запрос, руководствуясь Актом о Свободе Информации (Freedom of Information Act).
Ни для меня, ни для кого бы то ни было еще, не существует возможности узнать, о чем говорили Бланкфайн и Полсон за эти три телефонных звонка 18 сентября. Но было бы логично предположить, что в силу того, что разговор происходил сразу после серьезных событий на фондовом рынка, Полсон и Бланкфайн говорили о чем-то, что так или иначе касалось Волл-стрит.
Так что вы можете вертеть это как хотите, но Бланкфайн к 9 утра вполне мог иметь информацию, которая была недоступна остальным людям, которые зарабатывают себе на жизнь торговлей ценными бумагами. И, как вы можете себе представить, есть огромная польза от такого вот доступа к «телу».
Роберт Скалли, сопредседатель Morgan Stanley, позвонил Полсону в 8.50 утра 18 сентября. Но похоже, что он – единственный человек на Волл-стри, который контактировал с Полсоном, до тех пор, пока Лари Финк, глава частной инвестиционной фирмы Blackrock, не позвонил ему в 12.40 утра следующего дня.
К тому времени фондовый рынок опять падал. Но падение не продлится долго. Рынок ценных бумаг начал чудесным образом восстанавливаться в час дня 18 сентября, когда слухи начали распространяться о том, что Полсон рассматривает возможность для некоторого государственного института выкупить попавшие в беду банки и что пресс-конференция будет назначена на вечер того же дня.
В 1.05 дня Бланкфайн позвонил Полсону опять. Полсон еще раз позвонит Бланкфайну в последний раз за тот день в 4.30 вечера, чтобы оставить сообщение. Вот, собственно, те шесть раз, когда двое мужчин перезванивались 18 сентября.
Это на один раз меньше, чем Полсон звонил главе ФедРезерва Бену Бернанке, бесспорно, самому важному человеку, которому можно было бы позвонить, когда финансовые рынки летят в ад. Но Бернанке не получил ни одного звонка от Полсона до 9.30 утра, потому что до этого времени Полсон говорил с Коксом и Гайтнером.
Президент Джордж Буш говорил с Полсоном только два раза в тот день. Ну и чтобы не кривить душой, укажем, что Полсон 18 сентября всё-таки звонил Джону Маку, главе Morgan Stanley, в час дня, и Джону Тэйну, главе Merrill Lynch, в 1.10 дня. Но Финк, судя по всему, остается единственным, кто связался с Полсоном до того момента, как началось ралли. К концу того дня Доу отрос обратно на 410 пунктов.
Комментарий Аарона Байдберга
Комментария у меня, собственно два: один по делу, другой не очень по делу, но от зависти
Комментарий один
Остается лишь поражаться наивности американской либеральной и окололиберальной общественности, к которой несомненно относится такое влиятельно издание как NY Post. Хочется спросить: а вы действительно думали, что не существует инсайдерской торговли? Возможно в этом заключается разница в мировосприятии человека с советской ментальностью (которое, суть, максимально близко к родоплеменному) и человека западного; я, положа руку на сердце, даже не мог допустить такого варианта, при котором маркет-мейкер Goldman Sachs не знал бы чего-то такого, что не доступно остальным участникам рынка. Мало того, сам факт голдмансовского прошлого Полсона уже говорит о многом, в том числе и о возможности Goldman Sachs не просто узнавать закрытую информацию, но и непосредственно влиять на регулятора. Скажем, тот же Бланкфайн участвовал в комиссии по ограничению компенсаций сотрудникам инвестиционных банков. Вам не кажется, что это какое-то надругательство над здравым смыслом? Нет, не кажется, потому что мы с Вами, дорогой читатель, живем в России, где, например, регулятору (ЦБ) принадлежит коммерческий банк — Сбербанк.
Комментарий один точка один
Сам по себе факт разговоров по телефону между двумя топ-менеджерами банка – один бывший, другой текущий, — еще ни о чем не говорит. Во-первых, потому что SEC достаточно строго относится к инсайду, гораздо строже, чем тот же самый ФСФР. Тем более на таком уровне. Во-вторых, потому что такие вещи даже клинический идиот не будет решать по служебному телефону, регистр звонков с которого предоставило Казначейство. В третьих, Полсон вероятно должен был поиметь с этого какой-то профит, а в силу того, что он – государственный служащий, за его доходами очень внимательно следят американские налогоплательщики в лице гражданского общества, которого у нас с вами, дорогие товарищи в потемках, к сожалению пока нет. В четвертых, если бы я оказался на месте Полсона, я бы позвонил своему товарищу Бланкфайну в столь тяжелую для американского фондового рынка минуту с предложением выпить. Как раз в пять минут уложился бы. А вот заставить Гейтнера поддержать банк с миллиардной капитализацией и миллиардными же обязательствами за 5 минут я бы не смог.
Комментарий два
Федеральное Казначейство вынуждено было предоставить официальное расписание Полсона и реестр его телефонных звонков, после того как я сделал запрос, руководствуясь Актом о Свободе Информации (Freedom of Information Act).
Вдумайтесь в эти золотые слова!
Вспоминается глубоко уважаемый мною господин Навальный с его абсолютно законной попыткой как миноритария узнать некоторые подробности отчетности таких госкорпораций как Газпром, Роснефть, Сбербанк, ВТБ и иже с ними. Иными словами, узнать, на что пошли не только его деньги, как налогоплательщика, но и, что важно, его деньги как миноритарного владельца этих компаний.
А теперь представьте, что Навальный захотел получить распечатку телефонных звонков Улюкаева. Или Грефа с Костиными, потому что они, в отличие от Ллойда Бланкфайна, Джонни Мака и прочих, являются госслужащими и, как говорится, трудящиеся имеют право знать.
Аарон Байдберг, Использованы материалы New York Post
